Свободный урок
Шрифт:
Зинаида Михайловна подошла к нему:
– Ну, зачем ты это сделал?
– Ну она щипала меня, Зинаид Михална, по спине била...
– А ты юбку задрал? Ты, пионер, задрал юбку?! Чернышев? Если бы уличный хулиган вроде Куликова задрал бы, я б не удивилась. Но - ты?! Ты же в прошлом году на городскую олимпиаду по геометрии ездил! И ты - юбку задирал?
– Но я один раз...
– Но зачем? Зачем?
– Не знаю...
– Но цель-то, цель-то какова? Ты что, хотел посмотреть, что
– Да нет...
– Ну а зачем тогда задирал?
– Не знаю...
– Сказка про белого бычка! Зачем же задирал? Что, нет смелости сознаться? Будущий комсомолец!
– Но я просто...
– Просто хотел посмотреть, что под юбкой? Ну-ка по-честному! А?!
– Да...
Зинаида Михайловна засмеялась:
– Какой ты глупый... Что у тебя под штанами?
– Ну, трусы...
– У девочек - тоже трусы. А ты что думал - свитер? Ты разве не знаешь, что девочки тоже носят трусы?
– Знаю... знал...
– А если знал, зачем же задирал?
– Ну, она ущипнула меня...
– Но ты же только что говорил мне, что хотел посмотреть, что под юбкой!
Чернышев молчал.
Зинаида Михайловна покачала головой:
– Чернышев, Чернышев... Зачем же ты врешь мне. Не стыдно?
– Я не вру, Зинаид Михална.
– Врешь! Врешь!
– она наклонилась к нему.
– Неужели правду так тяжело сказать? Врешь! Тебя не трусы интересовали и не юбка! А то, что под трусами!
Чернышев еще ниже опустил голову.
Зинаида Михайловна слегка тряхнула его за плечи:
– Вот, вот, что тебя интересовало!
– Нет... нет...
– бормотал Чернышев.
– И стыдно не это, не это. Это, как раз, естественно... Стыдно, что ты не можешь сказать мне правду! Вот что стыдно!
– Да я могу... могу...
– Нет, не можешь!
– Могу...
– Тогда скажи сам.
Зинаида Михайловна села за стол, подперла подбородок рукой.
Чернышев шмыгнул носом, поскреб щеку:
– Ну я...
– Без ну!
– Ну... меня интересовало... просто так интересовало...
Зинаида Михайловна понимающе покачала головой:
– Сколько тебе лет, Чернышев?
– Двенадцать.
– Двенадцать... Взрослый человек. У тебя сестра есть?
– Нет.
Зинаида Михайловна повертела в руках карандаш:
– Нет... Слушай! А на прошлой неделе ты дрался с Ниной Зацепиной! Ты тоже хотел посмотреть, что у нее под трусами?!
– Да нет, нет... это я... там совсем другое было...
– Ну-ка, посмотри мне в глаза. Сейчас хоть не ври.
Чернышев опустил голову.
– Ведь тоже хотел посмотреть. Правда? А?
Он кивнул.
Зинаида Михайловна улыбнулась:
– Чернышев, ты только не думай, что я над тобой смеюсь, или собираюсь наказывать за это. Это совсем другое дело. Тебе двенадцать лет. Самый любопытный возраст. Все хочется узнать, все увидеть. Я же помню, я тоже была когда-то двенадцатилетней. Или ты думаешь, завуч так и родился завучем? Была, была девчонкой. Но у меня был брат Володя. Старший брат. И когда пришла пора, он мне все показал. Чем мальчик отличается от девочки. И я ему показала. Вот. Так просто. И никому не потребовалось юбки задирать. А выросли нормальными людьми. Он летчик гражданской авиации, я завуч школы. Вот.
Чернышев исподлобья посмотрел на нее.
Зинаида Михайловна продолжала улыбаться:
– Как видишь, все очень просто. Правда, просто?
– Ага...
– Ну, у тебя есть какая-нибудь родственница твоего возраста?
– Нет. У меня брат двоюродный есть... а сестер нет...
– Ну, а подруга, настоящая подруга есть у тебя? Подруга в лучшем смысле, друг настоящий? Которой можно доверить все?
– Нет. Нет...
Зинаида Михайловна отложила карандаш в сторону, почесала висок:
– Жалкое вы поколение. Ни сестер, ни подруг... В восемнадцать опомнятся, наделают глупостей...
С минуту помолчав, она встала, подошла к двери, заперла ее двумя поворотами ключа. Потом, быстро пройдя мимо Чернышева, задернула шторы на окне:
– Запомни, Чернышев, заруби себе на носу: никогда не старайся узнать что-то нечестным путем. Это знание тебя только испортит. Иди сюда.
Чернышев повернулся к ней.
Она отошла от окна, подняла свою коричневую юбку и, придерживая ее подбородком, стала спускать колготки, сквозь которые просвечивали голубые трусики.
Чернышев вобрал голову в плечи и попятился.
Зинаида Михайловна стянула колготки, сунула обе ладони в трусы и, помогая задом, спустила их до колен.
Чернышев отвернулся.
– Стой! Стой же, дурак!
– придерживая юбку, она схватила его за руку, повернула к себе.
– Не смей отворачиваться! Для тебя же стараюсь, балбес! Смотри!
Она развела полные колени, потянула за руку Чернышева:
– Смотри! Кому говорю! Чернышев!
Чернышев посмотрел и снова отвернулся.
– Смотри! Смотри! Смотри!
Она надвигалась на него, растопырив ноги.
Губы Чернышева искривились, он захныкал.
– Смотри! Ты же хотел посмотреть! Вот... вот...
Она выше подняла юбку.
Чернышев плакал, уткнув лицо в рукав.
– Ну, что ты ревешь, Чернышев. Прекрати! Замолчи сейчас же. Ну, что ты испугался? Замолчи... да замолчи ты...
Она потянула его к стоящим вдоль стены стульям:
– Садись. Садись и успокойся.
Чернышев опустился на стул и зарыдал, зажав лицо руками.