Сводная сестра для мажора
Шрифт:
– Эм… ты перечитал университетский “Сплетник”? С чего такие выводы? Не стоит злоупотреблять таким способом почерпнуть информацию, – смеюсь, но не очень натурально.
– Волков сказал, – резко говорит Чернов. – Что у Романовой есть ребенок, а у него есть дочь. Я в состоянии сложить два плюс два. Они бывшие одноклассники и, похоже, родаки одного и того же ребёнка. Но мне нужны факты, это лишь догадки. Ты её подружайка, так что давай выкладывай.
– Сплетни это не ко мне, – говорю и д"eргаю ремень безопасности. – Сдался тебе этот ребёнок? Ты же не
– Не собирался. Я собирался её завалить.
– Фу, Чернов. Избавь меня от этих знаний, – качаю головой и закатываю глаза. – Если на этом всё, то я, пожалуй, пойду.
– Стоять, Белова. Ты же девчонка… – медленно произносит Миша, оглядывая меня с головы до ног.
Его взгляд задерживается на моих груди, бедрах и острых коленках. Словно это и есть первичные половые признаки девушки. И возвращается к лицу. Миша тянет уголок губ вбок и прищуривается.
– И что с того? Я с тобой полгода в одной квартире живу, даже ты должен был уже догадаться, что живёшь не с парнем.
– У меня к тебе есть предложение, – будто не слыша, произносит мой названый сводный брат.
– Что бы это ни было – не интересно, – поднимаю вверх руку, прося его замолчать. – Вернусь сегодня к комендантскому часу, мамочка.
Моя рука тянется к дверной ручке, но Чернов блокирует двери, о чём оповещает характерный щелчок.
– Блин, Чернов! Какого хрена?! Тебе вчера мало от Волкова прилетело? Или наоборот – чересчур?
– Ты поможешь мне, а я помогу тебе. С твоим папашей. Скажу, что ты стала хорошей и послушной девочкой. Исправилась, по ночам не гуляешь, не куришь, занимаешься учёбой и бросила свои художества, – подмигивает Чернов, довольный тем, что сумел завладеть моим вниманием.
– Я никогда не курила.
– Это не имеет никакого значения.
– Что тебе нужно? Сводить с Романовой я тебя не буду. У неё правда есть ребёнок.
– Да плевать мне на эту Романову, – раздраж"eнно произносит Миша, а потом вываливает на меня свою “просьбу”.
Мои глаза расширяются от услышанного, и вдруг хочется помыться. А ещё оказаться как можно дальше от этой машины и Чернова, но, кажется, своим присутствием я уже согласилась ему помочь.
4.Глава
Не разлепляя век, пытаюсь нащупать рукой трезвонящий телефон. Несколько раз промахиваюсь рукой мимо тумбочки, свалив с неё несколько книг и чуть не скинув стакан с водой. В итоге мне приходится со стоном открыть глаза и приподняться на локтях в поисках мобильника.
Оглядываю комнату, не понимая, где лежит этот чёртов телефон!
В комнате плотно задёрнуты шторы, я старательно закрыла их вчера, потому что меня раздражает светящая прямо в лицо, как прожектор, полная луна. Сегодня суббота, и мне никуда не надо: ни на учебу, ни куда-либо ещё. Поэтому я хотела просто выспаться! Проваляться в кровати до двенадцати дня. Потом заказать еды и опять упасть в кровать, обложившись доставками, ноутбуком с сериалами и скетчем с маркерами. Идеальный выходной,
Откинув одеяло, ставлю ноги на пол и свешиваю голову вниз.
Под кроватью тоже пусто.
Трель наконец-то прекращается.
И я блаженно откидываюсь назад на подушку, прикрыв глаза.
Всю ночь я рисовала, поэтому даже сейчас в складках одеяла разбросаны смятые листы черновиков. Выходила по большей части ерунда. Поэтому я злилась, портила рисунок и выдирала бумагу из блокнота, комкая её в ладони. Просто вчера было настроение такое поганое после общения с Черновым и его очередным гениальным(читай – нет) планом. Даже думать не хочу о Мише.
Надеюсь, сегодня у него насыщенный планами день, и дома его не будет!
Подскакиваю на кровати, потому что мерзкий телефонный звук опять просачивается в уши.
Вздохнув, распахиваю шторы и принимаюсь искать свой мобильный заново.
У меня уходит на это несколько минут. Телефон, полностью разряженный, я нахожу под второй подушкой в кровати. Он смотрит на меня чёрным пустым экраном, а я непонимающе гляжу на него в ответ.
– Чернов! – шиплю сквозь зубы, отбрасывая бесполезный предмет обратно на одеяло.
Это его мобильник не даёт мне спать, разрываясь от непрекращающегося звона зацикленного будильника… в семь утра субботы!
Не знаю, как там можно спать, чтобы не ощущать его, даже если я слышу через слой бетона! Или пол в этом доме картонный?!
Раздраженно топнув босой ногой и посыпав на голову Мише проклятия облысения, я натягиваю на себя пижамные шорты. Собрав волосы в хвост и зевая, наперевес с тремя кружками, в которых плещется недопитый мной чай, шлепаю вниз на кухню.
Заснуть я больше не засну, но хоть завтрак приготовлю в одиночестве, в лучах скудного почти зимнего светила. В наших краях солнце в ноябре такой же редкий гость, как снег в Африке.
На самом деле я надеюсь, что шум миксера и работа кофемашины сделают пробуждение Чернова таким же приятным, как моё.
Я могла бы ворваться к нему в комнату и засунуть этот самый мобильный ему в… кхм… уж я бы нашла куда ему его засунуть! Но правило номер три или номер пять – что-то с утра я путаюсь в этих правилах – гласит: в комнату другого входить запрещено.
С раздражением засовываю капсулу в кофемашину и, почесывая одну ногу другой, разглядываю наш полупустой холодильник. Яйца или… яйца?
Удивительно, но на кухне трезвонящий телефон я не слышу. В какой-то момент мне кажется, что дома я совершенно одна. А идти и проверять на месте ли кроссовки Миши мне совсем не хочется.
Он вчера вечером куда-то ушёл, и вроде сквозь сон я слышала, как он вернулся, громыхая ключами в прихожей. Но мне могло показаться. Хотя какое мне дело до того, где сейчас Миша? За стенкой или у какой-нибудь инстаграмной девицы? Всё верно. Абсолютно никакого.
Именно поэтому все вчерашние смятые черновики украшает его татуировка.