Сводные. Право на семью
Шрифт:
Ни раздражения из-за того, что я вытащила его из тусовки. Ни любопытства, как я вообще узнала, что он здесь. Ни-че-го.
Он тормозит на пару секунд, чтобы шепнуть что-то на ушко эффектной девушке-администратору. Выуживает из ее цепких пальчиков с ярко-салатовым маникюром магнитный ключ. И продолжает прокладывать наш путь вдоль одного из коридоров, устремляющихся вдаль от основного зала.
Приглушенный розоватый свет по какой-то причине действует мне на нервы. Похабные надписи на стенах недвусмысленно намекают на предназначение
Цепляюсь носком туфли за невидимую преграду. Ойкаю и неуклюже спотыкаюсь.
– Тшш, мышка. Ну, чего ты? Испугалась?
Ловкий, как и всегда, Богдан останавливает мое падение и иронично вскидывает бровь. Сейчас его ладонь покоится у меня на животе, его бедро касается моих ягодиц, а моя спина впечатана ему в грудь.
И это все нервирует гораздо больше, чем недавняя беседа с отцом. Мешает как следует сосредоточиться на причине, по которой я вообще явилась в этот дурацкий притон. И заставляет надсадно таскать ноздрями воздух, в котором витают нотки Багировского парфюма.
Раз. Два. Три…
Считаю удары собственного сердца и начинаю трепыхаться в объятьях Богдана, как пойманная в силки птица. Не вывожу эту запретную близость. Кусаю горящие губы, окунаясь в слишком яркие и слишком болезненные воспоминания.
Побеги из дома ночью в окно. Свидания под луной. И дурманящие требовательные поцелуи.
Все это у нас было, пока я не разрушила хрупкое счастье с подачи семьи.
– Сильвупле.
Разомкнув, наконец, руки, Багиров завершает мой экскурс в прошлое, отпирает пластиковой картой замок и пропускает меня в одну из комнат для привата. Закрывает с глухим щелчком дверь, а я леденею.
Изучаю из-под опущенных ресниц зеркальные стены и небольшое возвышение с шестом в самом центре и судорожно сглатываю. Захлебываюсь острым смущением и не шевелюсь до тех пор, пока Богдан не проявляет инициативу.
– Отомри, мышка. Ты же не думала, что мы будем обсуждать серьезные вещи при свидетелях?
– Серьезные?
– Ты бы не приперлась так поздно в стрип-клуб в полном одиночестве, если бы речь не шла о чем-то по-настоящему важном. Ведь так?
– Так.
Киваю согласно и падаю на самый краешек стоящего рядом дивана. Замолкаю на несколько мгновений, прокручиваю в мозгу то, что собираюсь озвучить, и начинаю издалека.
– Ты же помнишь фирму, которая принадлежит отцу и Артуру, как совладельцам?
– Помню. И?
– Сейчас она находится в плачевном состоянии. Невыполненные обязательства, непогашенные кредиты. Если ты не вмешаешься, многолетние усилия рассыплются прахом.
– А меня почему это должно как-то колыхать?
Усевшись в полуметре от меня, Багиров широко расставляет ноги и упирает локти в колени. На меня даже не смотрит – гипнотизирует блестящий отполированный шест и являет собой образец полного пофигизма.
– Я пришла просить тебя об одолжении. Я сделаю все, что угодно.
Выпаливаю жгущие нёбо фразы и сгораю от нестерпимого стыда. Продаю себя, как какую-то вещь. Цепляю на лоб ценник с десятком нулей. И предлагаю сводному брату неограниченную власть над собой в обмен на его услуги.
Совестно до такой степени, что фантомные колючие иглы впиваются в легкие и норовят распороть их. Хочется разрыдаться во весь голос, размазать тщательно нанесенный макияж и свернуться маленьким беззащитным клубком.
Чтобы чужие сильные руки нежно обняли. Чтобы пальцы бережно очертили выпирающие лопатки. Чтобы знакомый бархатный голос заверил, что все обязательно наладится, ведь после самой темной ночи всегда наступает рассвет.
Но Богдан этого не скажет. Никогда не скажет.
– А что папочка? Сдрейфил сам попросить деньги у нищеброда и отброса? Тебя прислал?
Подтверждая мои худшие опасения, резко высекает Багиров. Разворачивается ко мне вполоборота и мажет равнодушным взглядом по переносице, уничтожая едва теплящуюся надежду.
– Мне не интересно твое предложение, Камилла. Уходи.
Глава 4
Богдан, одиннадцать дней назад
Говорят, время лечит и постепенно притупляет скопившуюся в душе боль. Говорят, время стирает старые воспоминания и замещает их новыми яркими. Говорят, время помогает проработать травмы и справиться с обидами из прошлого.
Чушь. Полная чушь.
Еще неделю назад я находился в полной гармонии с самим собой и думал, что достиг отметки наивысшего пофигизма. Был уверен, что ничто не сможет пробить броню моего спокойствия и вывести из равновесия, а в итоге меня в хлам расшатала одна-единственная встреча с Камиллой.
Внешне я оставался абсолютно невозмутимым, а внутри кипели бешеные страсти и все полыхало огнем. Все триггеры вернулись по щелчку и едва не разрушили до основания то, что я так долго и упорно возводил.
Так что сегодня я провожу экстренную работу над ошибками. Звоню самым отбитым одногруппникам, которые не обзавелись ни супругами, ни детьми, и планирую обнулиться.
Запустить протокол «чистый лист». Снять случайную цыпочку. Запечатать ту дичь, которая норовит вырваться.
Правда, все мои намерения обламывает Лехин звонок.
– Братка, мне тут бывшая твоя пишет.
– Мышка?
– Ага.
– Че хочет?
– Геолокацию твою просит. Хочет что-то перетереть.
До раздражения бодро вещает Саутин, а меня опять начинает таскать. Нарушается сердцебиение. Ладони то немеют, то превращаются в проводник электрических разрядов.
Злюсь на себя, конечно, за все эти неконтролируемые реакции, но все равно высекаю твердое.
– Дай.
– Точно?
– Да, Лех. Скинь ей координаты. Пусть приезжает, че.