Сводный гад
Шрифт:
Краем глаза вижу какое-то движение у машины Арсения — чёрт, чуть не упустили. Наклоняюсь и стучу Максу в стекло водительской двери, и он, повернувшись, мгновенно всё понимает по моему выражению лица. Открываю дверь, а Макс быстро достаёт костыли из багажника, и сам идёт вперёд тормознуть Киреева, чтобы тот не смог уехать, не поговорив со мной.
Пока я ковыляю до Арсения, он невозмутимо ждёт, прислонившись к капоту своего автомобиля, с интересом осматривая то, насколько я сейчас жалок — загипсованная нога, футболка не скрывает синяки и ссадины на руках, побриться я не успел, да и желания особого не было,
— Ну здравствуй, Алекс, — произносит с усмешкой. — Да, здорово тебе досталось. Не рано выписался? Тебе бы ещё недельку отлежаться. Как самочувствие? — только заботы в его голосе нет, скорее, наоборот.
— Здравствуй. Твоими молитвами, — возвращаю ему его колкость. — Я в норме.
— Оно и видно, — отталкивается от машины и подходит ближе. — Присядем? — кивает на ряд скамеек с узорными металлическими спинками, стоящих у фонтана возле офисного здания.
— Идём, — соглашаюсь, зная, что стоять практически на одной ноге и пытаться в то же время спокойно поговорить, у меня навряд ли получится.
— Алекс, я в машине подожду, — поворачиваюсь к другу, который лёгким кивком даёт понять, что он в случае чего вмешается в любую минуту.
Киваю в ответ и иду следом за Киреевым к скамейкам. Он как всегда в идеально отглаженном костюме, галстук в тон завязан как положено, дорогие часы на запястье, стильные запонки. На лице не дрогнул ни один мускул, таким и должен быть, наверное, хороший адвокат — умеющим скрывать эмоции и не поддаваться на провокации других людей, не выдавать ничем своих мыслей и намерений. Только получается, что он как робот, машина для исполнения своей работы. Не представляю, как можно быть таким на работе, а в семье сбрасывать эту маску. Или и вовсе абсолютно везде подавлять себя настоящего.
Видел отца и в офисе, и дома, но у него живые эмоции, хотя это никак не мешает его деятельности. А Арсений довольно интересная личность, думаю, я бы мог у него многому научиться для адвокатской практики, если бы мы не были соперниками в любви к одной девушке.
— Где Аня? — спрашиваю, как только мы усаживаемся. — Это ведь ты забрал её из дома родителей?
— Я, — даже не пытается отрицать. — Она мне всё рассказала.
А вот тут я напрягаюсь. Если Аня всё рассказала и приняла помощь Арса, и он знает о её местонахождении, значит, она доверяет ему. И в этом я Кирееву проигрываю. В доверии любимой девушки.
Глава 71
Алекс
— И где она, ты мне не скажешь? — мы с Арсом одновременно поворачиваем головы и смотрим друг другу в глаза.
По взгляду Киреева невозможно ничего понять, а вот по моему, я уверен, можно прочесть абсолютно всё. Арс откидывается на спинку скамейки и, скрестив руки на груди, переводит взгляд на фонтан, будто тот ему интересен больше.
— Не скажу, — снова смотрит на меня. — Ты и сам должен был понять, что меня просить об этом бесполезно.
— Я знаю о твоих чувствах к Ане, — если я хочу добиться от него хоть намёка, нужно быть честным. — И если ты сейчас скажешь, что она теперь с тобой, я в это не поверю и всё равно продолжу её искать.
— Ты идиот, Соколовский, — он запрокидывает голову вверх, но я вижу улыбку на его губах и эти бесячие ямочки. — Если бы Аня любила меня, я бы в лепёшку ради неё расшибся, я бы всё только для неё одной, — со злостью выплёвывает.
Выпрямляется и разворачивается ко мне всем корпусом. И теперь я вижу, насколько ему сейчас тяжело со мной разговаривать. Как бы я не ревновал Аню, но Киреев, лишь на несколько секунд сбросив свою адвокатскую маску, показал, что ему больно. Больно от того, что та, кого он любит, не отвечает взаимностью. Только он не давил, не настаивал, не пёр как танк, в отличие от меня, а спокойно ждал. Я бы так не смог.
— Со мной Аня никогда бы ни одной слезинки не проронила, — каждое его слово отравленной стрелой в сердце.
Аня плакала из-за меня. Всё внутри сжимается, и я принимаю злость Киреева, я готов на что угодно, только бы Недотрога была счастлива. Но она любит меня, знаю, а я не могу жить без нее, значит, я должен её найти, объясниться, и пусть решает, что делать со мной.
— Как ты вообще мог такое сотворить? Поспорить на неё и ходить дальше как ни в чём не бывало? — продолжает свой монолог, а я не отвечаю, не спорю, потому что он прав. Прав в том, что я сам во всём виноват. — В твою голову никогда не приходило, что с ней будет, когда она узнает?
— Я и не хотел, чтобы она знала поначалу, хотел скрыть, — зачем-то оправдываюсь перед ним.
— То, что знает больше одного человека, рано или поздно узнают и другие, — встаёт со скамейки и отходит на несколько шагов.
— Я ехал сказать ей правду, только, увы, не доехал, — с горечью произношу, опустив голову.
— Я не скажу тебе, где она, — поворачивается ко мне и припечатывает одной фразой. Сердце ускоряет ритм, когда я понимаю, что это конец нашего разговора, и Киреев не уступит. — Я не облегчу тебе задачу, и не надейся. Если Аня тебе действительно нужна, ты сам её найдешь и попробуешь исправить всё, что натворил, — Киреев засовывает руки в карманы брюк, пристально смотря мне в глаза. — А если не получится, знай — время лечит, а я очень терпелив, — разворачивается и направляется к своей машине.
Глава 72
Аня
Неделю назад
После разговора с родителями я позвонила единственному человеку, к которому могла обратиться, будучи уверенной, что он мне поможет, не задавая лишних вопросов, — Арсению. И он действительно приехал сразу же, как услышал, что мне нужна помощь.
— Ты как-то говорил, что у тебя есть квартира, которая пустует, — мы с Арсом сидим в его машине, он отъехал подальше по моей просьбе, чтобы нас не увидели мама и дядя Илья, когда поедут к Алексу в клинику, и не задавали лишних вопросов.
Он как-то упоминал, что квартира пустует, потому что ему удобнее жить у родителей, чтобы можно было в любой момент обсудить с отцом какие-то нюансы или внезапно открывшиеся обстоятельства дел, которые Арс помогал вести. Это единственный вариант спрятаться ото всех, чтобы никто не давил, подумать и расставить всё по местам. Определиться, чего я всё-таки хочу. И в одиночестве пережить всё, что произошло, потому что я не готова делиться этим с мамой или дядей Ильёй, настраивать их против Алекса. Он после клиники будет нуждаться в реабилитации и поддержке, я не могу так поступить и настроить отца против сына.