Свое имя
Шрифт:
— Потерял друга… — повторила Вера задумчиво. — Но ведь ты не только потерял…
Он вмиг понял ее, но не поверил этому.
— Правда? — радостно вспыхнул он.
Вера посмотрела на него с обидой.
— Не верится мне, — тихо признался Митя. У него почему-то слегка закружилась голова, как тогда, когда после пожара он вылез на тендер.
И, словно для того чтобы Митя поверил, она осторожно положила свою руку на его руку, забинтованную и толстую, как гиря.
— Знаешь, что я вспомнил? —
Вера вопросительно посмотрела на него.
— «Тишина, ах, какая стоит тишина!» Помнишь?
По выражению ее глаз он понял, что она вспомнила не только эти стихи, но и все, что было связано с ними.
— Чудесные стихи, — сказала Вера. — Я их очень люблю.
— А читала ты как!
— Ты уже говорил мне об этом.
— В раздевалке, помнишь? Ты стояла на одной ноге, как цапля…
— Прекрасное сравненье! И тогда ты тоже… вырвал свою руку и удрал, а я чуть не грохнулась…
— Правда, ты все помнишь?
— А ты не забыл, как первый раз влетел в нарядческую?
— И меня вроде холодной водой окатили? — Он сморщил лоб. — Нет, не припомню…
Вера тихонько рассмеялась.
К койке подошла пожилая няня:
— К тебе, Черепанов, целая делегация. Впустить?
— Впустите, нянечка…
Минут через пять в палату вошел Самохвалов, за ним Ковальчук. Вера, смутившись, поднялась.
— Хай живе! — вполголоса приветствовал Ваня, подходя к койке и любовно оглядывая Митю. — Ну, як?
— Как видишь. Поджарился малость.
— Крепчей будешь после огня, — улыбнулся Ваня, и ямочки заиграли на его щеках.
— Что доктора? — наклонился над ним Самохвалов.
— Да вы садитесь… Доктора говорят — ничего страшного, от этого не помирают.
— Ну и добре.
Самохвалов присел на кончик стула, зачастил хрипловатым, захлебывающимся голосом:
— Знаешь, артиллерийский майор говорит — в накатниках у пушек есть азот и еще какая-то химия. Давление — пятьдесят атмосфер. От температуры могло взорваться. Тогда, брат, как в сказке…
— А я и понятия не имел, — усмехнулся Митя, глядя на принарядившегося Самохвалова. Под накинутым на плечи желтоватым застиранным халатом — синяя в полоску трикотажная рубашка, синий грубошерстный, совсем еще новый пиджак. — Когда в наряд? — с нескрываемой завистью спросил Митя.
— Сегодня в ночь. Максим Андреевич велел поклон тебе передать. Завтра, сказал, проведает…
Митя хотел было спросить, вышел ли на работу Алеша Белоногов, да раздумал спрашивать при Вере. Но Самохвалов сам заговорил:
— А закадычный-то дружок твой того… отслужил. Ему, чтоб теперь в депо показаться, надо у вашего Жука глаза одалживать. По нынешним временам его могли запросто осудить за невыход. Но не будут. Махнули рукой: туда, мол, и дорога…
Митю даже в жар бросило. Он умоляюще смотрел на Самохвалова, но тот, пока не выговорился, не умолк.
Вера стояла, держась руками за спинку кровати. Лицо у нее горело. Из жалости Митя не смотрел на нее. А тут еще и Ковальчук решил высказаться. Странные люди, не нашли другого времени!
— Ты не серчай, Вера, на то, що я скажу. Вин чистоплюй, Алешка. Пустозвон и чистоплюй…
Она молчала, кусая губы.
Кое-как Мите удалось перевести разговор. А вскоре появилась няня и сообщила, что «заявился» еще один гость, а халатов не хватает. Ребята поднялись, стали прощаться. Ковальчук сделал Самохвалову знак, и тот вытащил из кармана и положил на тумбочку небольшой кулек.
— Как заскучаешь, пососи конфетку, и все пройдет…
— Та ему не дадуть зажуриться, — с улыбкой заметил Ковальчук.
Остановившись на секунду в дверях и сразу найдя глазами Митю, Пчелкин поднял над головою руки и сцепил их в крепком пожатии.
— Честь имею приветствовать героя, — негромко, но торжественно проговорил инженер. Большой, нескладный, он наклонился, несильно сжал Митины плечи. — Кости целы, ну, а кожа вырастет новая. Унывать, надеюсь, не будем?
Посмотрев в окно, Митя увидел небо, разлинованное проводами, как тетрадный лист, и сказал, что кожа его не волнует, а вот планы… планы могут «накрыться».
— Какие планы, позволь узнать?
— Экзамены за десятилетку…
— И что же?
Митя слегка приподнял руки в боксерских повязках и тотчас тяжело опустил их.
— Дорогой мой, — воскликнул Пчелкин, — да разве это помеха! Ты друзей, что ли, не берешь в расчет? — Он бросил взгляд на Веру. — И, если хочешь знать, нет худа без добра. Работа у тебя непоседливая, а здесь лучше подготовишься. По математике и физике могу взять шефство…
Поблагодарив инженера, Митя спросил, помнит ли Георгий Сергеевич о рационализаторском предложении машиниста Черепанова.
— Это относительно ремонта в пути тендерного подшипника? — отозвался Пчелкин. — Разумеется, помню…
Митя сказал, что эскизы и объяснения, так называемая «писанина», — все сохранилось.
— Отлично! — Пчелкин не дал ему договорить. — Ценное предложение. Не предполагал, что ты в курсе. Очень хорошо. Поправишься — передашь все мне. Последнее предложение Тимофея Ивановича…
После ухода инженера Вера сидела недолго. Митя все не отпускал ее.
— Надо идти, а то меня больше сюда не пустят. А заниматься начнем дня через два. — Она решительно поднялась, заглянула в окно и наклонилась к Мите: — Ты знаешь, что это за звезда? Смотри сюда, почти в угол рамы. Видишь?