Своеволие
Шрифт:
«Надо будет организовать сбор самых разных мехов, — подумал он. — Чего мы на соболях зациклились? Может, найдется товар не хуже».
Сразу вспомнились тигры… Но их и в XVII веке на Амуре было немного. С таким штучным товаром не зажируешь.
Кроме телег с мехами привез Дурной в острог и народ. Во-первых, «свиту» Чакилган. Галинга, конечно, не отпустил любимую дочь одну к чужим лоча… Пусть даже и не таким ужасным, как казалось раньше. Княжну сопровождали несколько вдов. Трое пастухов вели по берегу небольшой табунок, который старый князь выделил в приданое. Были и просто «гости».
А выгоды апрельское сражение принесло огромные. Все, кто дрался на Черной реке с маньчжурами и выжил — вернулись в родные становища богачами. При дележе добычи Дурной щедро отдавал аборигенам бытовые вещи и предметы роскоши. Казаки слегка злились, но атаман был непреклонен. Потому что его интересовала другая добыча.
В подуваненной части обоза Минандали им достались две пушки, причем, солидного калибра. Удивительно, но удалось заполучить шесть фитильных пищалей китайского производства. Причем, не с воинов взяли. Те просто лежали запакованные в телегах! Копий, топоров собрали сотни, сабель да мечей — десятки. Брони уже поменьше, а хорошей — так всего человек на двадцать набралось. Дурной приказал казакам грести в их кучу всё железное. Конечно, в Темноводном уже начали править болотную руду, но полученное кричное железо пока было ниже всякой критики, а облагородить его не получалось.
Но самое главное — порох. Его нашли больше трех пудов. В бочонках, в бамбуковых пеналах, и в каких-то длинных «кишках» — Ивашка «Делон» предположил, что это что-то вроде фитилей для подрыва укреплений. Свинца почти не нашлось, ибо маньчжуры стреляли, в основном из пушек, но порохового зелья теперь имелось в изобилии. Санька даже подарил Галинге одну китайскую пищаль и восемь фунтов пороха. После пекторали он чохарского князя на руках носить был готов!
В целом, с поля боя никто не ушел обиженным. Ибо на берегу вражеских трупов лежало поболее, чем выжило союзников. И каждый смог обзавестись добрым ножом или крепкими сапогами или поясом с бронзовым литьем… много можно было снять с тел.
Мертвый враг оказался дороже живых. А ведь были и такие.
Глава 2
— Ну, на кой нам эти поганые? — в сердцах махал рукой мрачный Старик на черное мрачное пятно, растекшееся по серому ноздреватому льду.
Почти полторы сотни пленных согнали в кучу, повязали, как попало, да так и оставили. Всё равно здесь лишь те, кто не смог убежать в пылу сражения или не захотел. А значит, чего их охранять? Разноязыкие люди Минандали всю ночь жалишь друг к дружке, чтобы хоть как-то согреться. Разумеется, некоторые к утру окоченели.
Вопрос Тимофея был непраздным. Что делать с таким полоном, не знал никто. Дауры от подобного дувана отказались сразу: на амурской земле рабский труд не особо прибылен. А, если раб — вчерашний воин, да и родина его не так далеко? В лучшем случае, просто сбежит, в худшем — хозяина ночью придушит. Держать пленных в остроге тоже не хотелось: такую ораву не прокормишь. Менять? Не на кого. Выкуп с сунгарийских дючеров получить? Казаки с трудом представляли, как это организовать. По всем статьям, пленные выглядели обузой.
— Может, в Кумарский доставим? — неуверенно предложил Дурной.
— Ага, — разулыбался Ивашка. — Вот тебе, Онуфрий Степанович, три сорока душ. Ты уж не серчай, меха, камчу да зелье пороховое мы себе оставили, а тебе вот — самое лучшее!..
Даже Турнос заржал, представляя себе картину. Атаман покраснел.
— Ладно, — вздохнул он. — В Темноводном решим, что с ними делать. Пакуйте!
Но решили раньше и без ведома атамана. Уже на следующий день, в дороге, что петляла меж сопок и лесов (реку и оставшееся на ней войско Минандали обходили за семь верст) Дурной узнал, что пленных на рассвете прирезали. Случайно узнал, когда увидел, как казак с дауром из-за мехового полушубка грызлись.
— Кто?! — побагровев, заорал Известь. — Кто велел?!
— Я… атаман, — Ивашка стоял перед ним спокойно и слегка разведя руки.
— Тварь! Да как ты мог…
— А что делать, когда у атамана, разума не хватает, — совсем тихо, лишь для санькиных ушей, ответил «Делон».– Пришлось мне.
Дурной аж зашелся.
— Уймись, а то очи полопаются, — без тени усмешки осадил казак своего командира. — Ты ж Вещун, а простого не разумеешь. Боле ста ворогов в Темноводный вести велел. В наш тайный острог, который мы от чужих глаз бережем! Нешто веришь ты, что никто из ихнего племени не сбежит, да про наш дом богдыхану не поведает?
Дурной тихо выдохнул.
— Я-то тебя знаю, — покачал головой Ивашка. — Ты не сдюжишь такое повеление дать. А мне не зазорно…
Страшно признаться, но прав был «Делон». И сам Дурной тащил полон в острог только, чтобы отсрочить единственное возможное решение. Надеялся на какое-то чудо… Вот Ивашка им и стал.
По счастью, уже в первый день атаман прошелся среди полонянников и сразу выделил среди них шестерых человек, что и одеты были странно, и говорили по-особому. Знакомые интонации!
— Нихао, — выдало подсознание беглеца из будущего.
И попало в точку! Оказалисьв полоне шестеро обозных китайцев. Нашлась и пара амурских пленников, что могли с ними потолмачить. Четверо жителей Поднебесной были пушкарями и пришли из далекого Мукдена, где служили при Истинном Белом знамени. А еще двое попали в обоз в Нингуте и были… Дючеры сами толком не могли объяснить, и лишь с пятой попытки Дурной догадался: ссыльные. Враги режима, так сказать.
В тот же час Санька велел отделить китайцев и их толмачей. Оказалось, вовремя — эти пленники всё еще были живы.
— Никанцев кончать не смей! — зло приказал Известь «Делону».
— А я и не собирался, — улыбнулся Ивашка, словно, и не приказывал только что убить больше ста безоружных человек. — Те никанцы нам пригодятся. Особливо, пушкари.
Дурной, как раз больше надеялся на ссыльных. Вдруг это какие вельможи, что рулили империей при прежней династии?
Только вот заняться пленниками всё не выходило. В пути — куча дел. В Темноводном — еще больше. А потом поездка в род Чохар… Тут Дурной и думать про китайцев забыл! Счастливый молодожен растворился в своей избраннице… Какие еще дела!