Свои чужие

Джокер Ольга

— С теплотой я смотрю только на тебя.

Я знаю. И ценю это.

Сжимаю пальцами его сильную руку, целую в ответ. Сердце рвётся от тревоги в этот момент. Кирилл тоже волнуется. Разве я не вижу? Взгляд грустный, улыбка вымученная.

Я не могу выносить ребёнка любимому мужчине! Казалось бы, молодая, а значит, должна быть здоровой, но не тут-то было.

Мы столько раз говорили о детях! Все эти дни, каждый час. Самсонов то и дело целовал мой живот и всё никак не мог поверить, что вскоре станет отцом. Наверное, не стоило ему привыкать. И мне

тоже. Всё повторяется.

— Катя откажется быть свидетельницей на нашей свадьбе, если ты не сбавишь обороты, — обращаюсь к Кириллу со смешком и… тут же сдаюсь. Не получается держать лицо. — Что сказал доктор?

— Вечером тебе сделают УЗИ.

— Угу. — Я уже не сдерживаю слёз. — Как думаешь, получится сохранить беременность?

— Получится, конечно. Ты только верь мне, ладно?

— Ладно.

— А сейчас поспи, тебе нужно набраться сил. Я буду рядом, малыш.

Прикрыв глаза, крепче сжимаю руку Кирилла. Прекрасно помню, что вечером у него запланирована какая-то важная встреча с новыми партнёрами, но вместо неё он останется со мной.

Я заставляю себя поспать, а затем и поужинать, тем более в клинике прекрасно кормят. Съедаю гречневую кашу и зразы, запиваю чаем. Разговариваю по телефону с бабулей. Признаюсь, что лежу в больнице и, к сожалению, не смогу встретить их с Майей в аэропорту. Бабуля замолкает и спустя минуту напряжённого молчания желает быстрее поправиться. Повесив трубку, я вновь впадаю в уныние.

Во время УЗИ дрожу как осиновый лист. Зуб на зуб не попадает! В голове я перебрала, кажется, все существующие молитвы, которым учила в детстве мама.

Холодный гель, сосредоточенный взгляд врача, обращённый на дисплей. Кто вообще сказал, что будет легко? Я зажмуриваюсь.

— Перестань дрожать, Вита! — с улыбкой произносит Ольга Семёновна. — Всё будет хо-ро-шо! Кровянистые выделения не означают, что беременность обязательно прервётся.

— Правда? Вы немного меня утешили.

— Ты же будущий врач! Ну зачем нюни распустила? Выше нос! Сейчас разберёмся, почему твой бэбик решил напугать мамку!

Врач начинает обследование на позитиве, но с каждой секундой выражение её лица меняется. Брови хмурятся, улыбка пропадает с лица. Ольга Семёновна и так и эдак рассматривает экран.

— Что там? — не выдерживаю первой.

— Можно я отца ребёнка позову? — вместо ответа спрашивает она и получает согласие. — Интересный случай…

Я всё ещё не понимаю, в чём дело!

Кирилл заходит в кабинет, подмигивает мне. Сердце наливается теплом. Я так люблю его… Просто безумно. И хочу подарить ему сына или дочь. Боже, пожалуйста, пусть с нашим малышом всё будет хорошо!

Спустя минуту на экран удивлённо пялится не только Ольга Семёновна, но и сам Кирилл. Одна я смотрю в потолок и нервно кусаю губы.

— Видите? — спрашивает врач у Самсонова.

— Ого! — присвистывает Кирилл и озадаченно потирает ладонью отросшую щетину.

Хочется кричать: «А я?! А как же я? И мне покажите!»

Ольга Семёновна включает звук на аппарате УЗИ. Сначала в динамике раздаётся непонятное шипение, а затем я слышу ритмичный стук сердечка. Спустя секунду понимаю, что не одного. Замираю. Рваный вдох-выдох. Глаза наполняются слезами, я всхлипываю. С трудом различаю на экране две маленькие Фасолинки. Господи, у нас будут близнецы…

Эпилог

Три года спустя

Кирилл

В городе жуткие пробки из-за выпавшего снега. Конец декабря, пора бы.

Выехав на загородную трассу, я лавирую в потоке машин. Опаздываю. Всё потому, что по дороге пришлось купить ёлку. Она в багажнике лежит. Настоящая, живая. Пышная, пахнущая хвоей.

Мелкие ныли, что у соседа Кости ёлка стоит с начала декабря. И нам обязательно надо. Надо — значит купим. Украсим шарами и разноцветными гирляндами. Будет красиво, мы постараемся.

В первый Новый год после рождения сыновей мы с Витой не рискнули ставить ёлку. Ростик и Сеня только учились ходить. Страшно было, что поранятся или вовсе её завалят. Впрочем, сейчас тоже могут. Легко. Две торпеды в доме. Даже интересно, сколько простоит зелёная? Можно будет поспорить с женой. На желание.

Толкнув входную дверь, захожу в коридор и ставлю ёлку у стены. Снимаю ботинки и куртку, припорошенную снегом. В уши моментально вбиваются визги и крики, затем слышатся удары и детский протяжный плач. Через мгновение звучат голоса: монотонный, поучающий — моей матери и визгливый, чуть нервный — Любови Григорьевны. Бабушки с радостью возятся с внуками, можно было даже няню не нанимать. Но нам так спокойнее. Тем более Радмила Степановна имеет педагогическое и медицинское образование. Пока я на работе, а Вита на учёбе, сыновья под присмотром профессионала своего дела.

— Кирюш, это ты? — доносится со второго этажа.

— Я. Ты готова?

— Да, мой Капитан! Сейчас только косметичку соберу! Минутку!

Я прохожу в гостиную и не могу сдержать улыбку. Ростик беспощадно лупит брата мягкой игрушкой по голове, а Сеня не сдаётся и пытается её отобрать. Оба упрямые и вредные. Классика. Ничего необычного не происходит. Самое интересное, что стоит какому-то чужаку обидеть брата, Ростик вгрызается в обидчика мёртвой хваткой. Точно так же поступает и Сеня. Брат за брата, все дела. Только друг другу можно как следует навалять. И никому больше.

— Моя игрушка! — кричит Ростик.

— Нет, моя!

— Твоя в мусорке!

— Мальчики, хватит! — всплёскивает руками Любовь Григорьевна. — Вы же братья! Давайте жить дружно.

Здравствуй, любимый сумасшедший дом!

Любовь Григорьевна садится на корточки и пытается утихомирить пацанов. Моя мать бегает по комнате в поисках точно такой же игрушки — Крепыша из «Щенячьего патруля». Она должна валяться где-то здесь — мы покупаем всё оптом. Иначе слёз и истерик не избежать.

— Арсеничка, ты бы лучше умыл лицо, чем ссорился с братом! — возмущается Любовь Григорьевна.