Своя Беда не тянет
Шрифт:
Я так удивился ее сговорчивости, что помешал дрова в камине рукой.
Любая история заслуживает эпилога.
Ильич вдруг действительно заболел и попал в отделение кардиологии в предынфарктном состоянии. Это укрепило мою решимость поговорить с принципиальными ребятами из фирмы «Эталон». Я связался со службой безопасности «Эталона» и без проблем объяснил, кто я и чего хочу. Принципиальные ребята сильно возбудились от моего предложения, и мы заключили джентльменское соглашение: они забывают, кто такой Троцкий, а я называю им номер ячейки камеры хранения на вокзале, где будет храниться
Марина находится под следствием. Ее вина доказана по всем эпизодам и, как водится в таких случаях, она отсидит за все и за всех, потому что не знает ни имени заказчика, ни имени своего Куратора.
Конечно, я намекнул Питрову на допросах, что службы безопасности некоторых фирм сильно смахивают на организованные преступные группировки, но… все это недоказуемо.
С Петром Петровичем я почти подружился за время долгих бесед. Сначала я нервничал и хамил ему, особенно когда он называл меня «дружище», но потом расслабился и научился даже получать удовольствие от словесных перепалок. Вскоре наши разговоры и вовсе приняли частный характер и стали происходить на Элкиной кухне. Сазон дал отведать Питрову «лекарства от всего» и Петр Петрович вместе со всеми запел про Бричмулу. Он тоже оказался поклонником бардовской песни. Такое родство душ пошло мне на пользу. Питров так и не смог доказать, что «Макаров» принадлежит мне, вернее, он не очень старался. Как-то вечерком он сказал мне, что нельзя садить за ерунду такие ценные кадры, как я, а то учить детей будет некому. Дело о побеге Возлюбленного тоже замяли, нельзя же привлекать к ответственности человека, который пообещал тебе сделать лучший в городе камин. Элка вздыхала и говорила, что зря Салима не захватила с собой еще одну подружку, а то Питров остался «неохваченный». Зачахнет мужик без женской заботы, без конца повторяла Элка и предлагала ему познакомиться с Ленкой. Питров смущался, но от Ленки наотрез отказывался.
Дора Гордеевна обходит меня стороной. Лилька говорит, что она «вынашивает планы». Пусть вынашивает, я не Ильич, и меня трудно поймать на такую туфту, как липовое письмо из районо.
Внезапно, перед самыми каникулами из Твери вернулась баба Капа и приступила в школе к своим обязанностям.
— А как же ваш Федя? — язвительно поинтересовался я, когда она махала тряпкой в коридоре.
— Козел он. И пасека у него козлиная, — проворчала Капитолина Андреевна.
Я не стал уточнять, что такое «козлиная пасека».
Сазон наотрез отказался лететь в Испанию. Он заявил, что круче Сибири только Африка.
— И то не факт, — добавил я. Дед согласился и решил погостить еще с месяцок. Элка поджала губы и заявила, что никогда не жила хорошо, не фиг и начинать. Хотя на ее месте я бы не жаловался. Денег, не потраченных на Испанию хватило на то, чтобы купить ей новую машину — роскошный «бумер» нетрадиционно красного цвета. Плюшко называл его — «коррида», Возлюбленный — «вождь краснокожих», Салима — «клевенькая машинка», Мальцев — «огненная стрела», Надира — «бэмэвэ», Сазон — «не самая крутая тачка», а я… я называл его «Бедоносец».
Кстати, я наотрез отказался менять свою машину и ездил на «селедке» с зашпаклеванным носом и задницей. Все недосуг было загнать машину на покраску. Я очень привязываюсь к вещам. Наверное, поэтому до сих пор не избавился от «Магнума», прихваченного у Гона.
Перед новогодними праздниками мне на работу позвонила Элка.
— Есть две новости, — сказала она. — Приятная и плохая.
— Давай плохую, — с замирающим сердцем сказал я.
— Кошка Мурка родила под ванной десять котят!
— Что же в этом плохого? — я вздохнул облегченно. — Она должна была родить.
— Десять!!! — завизжала Беда. — И под моей ванной!
— Ну ладно. А приятная та, что ты их утопила?
— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась Элка. — Кактус расцвел!
— Что ты говоришь!!!
Номер удался. Элка не поняла, что цветочек искусственный. Лилька научила девчонок на уроках труда делать из ткани такие цветочки, что от настоящих не отличишь. Я спер один из кабинета труда и прицепил к кактусу. А что еще оставалось делать? По законам жанра в конце третьего акта ружье, висящее на стене, должно выстрелить. А кактус — расцвести. Ведь это уже эпилог. Не ждать же сто лет.
На Новый год Сазон притащил домой огромную голубую ель. Как потом выяснилось, он спилил ее в центральном городском парке и заплатил за это такой штраф, что можно было купить пару составов леса.
На новогоднем столе у нас не было только свинины и… «Иммуномодулятора», потому что его уже выпили. Когда все подняли бокалы с шампанским, и пожелали друг другу удачи, Женька вдруг встал и объявил, что он сделал Салиме предложение.
— Ты же бомж! — фыркнула Элка. — К тому же беззубый.
Женька потупился и сказал, что он получил уже пару заказов на камины в коттеджном поселке, взял аванс и снял маленький домик в частном секторе. Салима согласилась переехать к нему. А зубы в этом деле не главное.
— Не главное, — подтвердил Сазон.
— А как же Надира? — растерянно спросила Беда.
И тут слово взял Александр Григорьевич Плюшко.
— Друзья! — воскликнул он, наполняя бокалы. — Пацаны и девчата! Скоро я перестану быть бывшим. Скоро осуществится мечта всей моей жизни. Я написал заявление о желании служить офицером в Федеральной службе безопасности. Кажется, вопрос решается положительно! Так хочется мужских дел!!! Надирочка согласилась стать подругой всей моей жизни. Мы переезжаем ко мне. Жена моя не стала делить квартиру, она укатила в Америку на ПМЖ. Ура! Именем Российской Федерации!
— Браво, — буркнула Беда. — Только котят заберите, а то под ногами кишит.
— За дружбу! — заорал Сазон. Он носил теперь слуховой аппарат постоянно, но иногда забывался и орал как прежде. — Подарочек всем! Оп-па! — Дед из-за пазухи вынул веер бумажек и раздал всем по одной. Я посмотрел на свою — это был чек на предъявителя на пять тысяч долларов.
— Ну, дед, ты даешь! — возмутился я. — Кто же деньги дарит!
— А чего еще дарить—то? — надулся Сазон. — Бабки — лучший подарок! А что, кто-то что-то имеет против?!
— Не-ет! — заорали все, по-моему, даже кошка с котятами.
Я остался в меньшинстве.
— Господа, — подал голос Мальцев, — у меня тоже подарок. Я вам сейчас почитаю. Из нового.
— Ой, кажется, курица пригорела! — подскочила Салима.
— Сигареты закончились, в киоск сгоняю, — пробормотал Плюшко и тоже встал.
— Иди в жопу, Мальцев, — озвучил мысль, витавшую в воздухе, Сазон. — Ты сейчас весь народ распугаешь! А ведь хорошо сидим! А?!
— Хорошо! — заорали все и остались на своих местах.