Священная тайна Церкви. Введение в историю и проблематику имяславских споров
Шрифт:
Сирийская традиция
Следующим после Златоуста крупным византийским писателем, разрабатывавшим тему имен Божиих, был Дионисий Ареопагит. Однако прежде чем перейти к рассмотрению его учения о божественных именах, следует сказать несколько слов о том, как данная тема раскрывалась в сирийской богословской традиции. Это необходимо не только ввиду предполагаемой связи между Дионисием Ареопагитом и сирийской традицией [370] , но и ввиду того, что сирийская традиция, в отличие от греческой, на ранних этапах (II–V вв.) не претерпела глубокого влияния античной философской мысли и потому в большей степени сохранила близость к библейскому образу мышления, типу языка и способу изложения. Это хорошо видно на примере преподобного Ефрема Сирина, в своем творчестве предвосхитившего развитие темы имен Божиих в Ареопагитском корпусе.
370
Подробнее об этом см. в: Louth A. Denys the Areopagite. London, 1989 P. 79–81.
Преподобный
Будучи современником Великих Каппадокийцев, преподобный Ефрем (ок. 306–373) боролся с теми же ересями, что и они (главным образом, с арианством), однако использовал другие средства: языку богословских трактатов он предпочитал язык богослужебных гимнов, а греческому типу изложения, тяготеющему к абстрактным философским дефинициям, – семитский тип, основанный на образах и метафорах, взятых из реальной жизни. В своем учении об именах Божиих Ефрем не расходится принципиально с каппадокийскими Отцами, хотя и рассматривает тему в несколько иных аспектах.
Свести в систему мысли Ефрема Сирина об именах Божиих, разбросанные по его многочисленным прозаическим и поэтическим произведениям, непросто [371] . Кажется, можно с достаточным основанием говорить о том, что он различает три категории божественных имен. К первой относится имя Божие “Сущий” (сир. , являющееся транскрипцией еврейского «Я есмь»). Это – nomen proprium Бога, оно указывает на Его сущность:
«Моисею открыл Он Имя: “Сущим” назвал Он Себя, ибо это есть имя Его сущности [372] .
И никогда не называл Он этим именем кого-либо другого,
хотя [другими] Своими именами Он называет многих. Этим именем Он научает нас,
что только Он один есть Сущность, и никто другой. Хотя все имена славят Его величие и достойны прославления,
именно это имя Он оставил для чествования Его сущности <…> [373]
371
Более подробное изложение темы имен Божиих у Ефрема см. в: Brock S. The Luminous Eye. Kalamazoo, Michigan, 1985. P. 60–66; Hausherr I. The Name of Jesus. P. 42–52.
372
Сир. ’ буквально означает «бытие». В богословском языке употребляется в качестве эквивалента греч. (сущность), а также – иногда – для перевода греч. (ипостась, напр. в Евр. 1, 3).
373
Гимн против ересей 53, 12 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen Contra Haereses. Herausgaben von E. Beck. Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium 169. Scriptores syri 76. Louvain, 1957. S. 204).
Ко второй категории относятся так называемые «совершенные и точные» имена Божии [374] : это прежде всего имена Ипостасей Святой Троицы – Отец, Сын, Дух Святой. «Совершенные» имена воспринимаются Ефремом как откровение сокровенности Божией: именно через них человек достигает Бога [375] . Впрочем, достигает, но не постигает; имена остаются тем пределом, за который человек не может переступить, ибо за ним находятся таинственные и непостижимые глубины сущности Божией:
374
Гимн о вере 44, 2–4 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. I lerausgaben von E. Beck. Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium 154. Scriptores syri 73. Louvain, 1955. S. 141).
375
Brock S. The Luminous Eye. P. 63.
Отец и Сын и Дух Святой
только через имена Их могут быть достигнуты.
Не вдумывайся в Их Ипостаси ,
размышляй [только] об Их именах [376] .
Если будешь исследовать Ипостась, погибнешь,
если же веруешь в имя, оживешь.
Имя Отца да будет пределом для тебя:
не переходи его и не исследуй Его Ипостась.
Имя Сына да будет стеной для тебя:
не пытайся преодолеть ее и не исследуй Его рождение.
Имя Духа да будет преградой для тебя:
не входи внутрь для изучения Его [377] .
376
Противопоставление «имени» ( , sma) и «ипостаси» ( – бытия, реальности, букв. «самости») – один из лейтмотивов богословия прп. Ефрема.
377
Мемра о вере 4, 129–140 (Des heiligen Ephraem des Syrers Sermones De Fide. Herausgaben von E. Beck. Corpus Scriptorum Christianomm Orientalium 212. Scriptores syri 88. Louvain, 1961. S. 35).
Наконец, есть еще одна, третья, категория имен Божиих – это те имена, которые Ефрем называет «заимствованными и преходящими» ( ) [378] . В них Бог быстро облекается и столь же быстро их совлекается, тогда как совершенные имена, напротив, пребывают во все времена и должны быть почитаемы [379] . К числу преходящих имен относятся все те имена, которые заимствованы из человеческого языка и используются Богом в общении с человеком. Согласно Ефрему, недоступный и трансцендентный Бог облекается в одежду человеческих слов, имен и метафор (образ одежды – один из наиболее характерных для сирийской традиции), так чтобы люди через эти слова и имена могли приближаться к Нему. Поскольку люди не могут преодолеть пропасть между божественным и человеческим, тварным и нетварным, Бог Сам преодолевает ее, снисходя к немощи человека и обращаясь к нему на доступном ему языке [380] . Облечение Бога в одежды человеческого языка так описывается Ефремом:
378
Гимн о вере 44, 2–3 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. S. 141).
379
Там же.
380
См.: Brock S. Introduction. – St Ephrem the Syrian. Hymns on Paradise. New York, 1990. P. 45.
Возблагодарим Того, Кто облекся в имена частей тела <…>
Облекся Он в эти имена из-за нашей немощи.
Мы должны понимать, что, если бы не облекся Он в имена
подобных вещей, Ему было бы невозможно беседовать
с нами, людьми. Через наше Он приблизился к нам:
в наши имена облекся, дабы нас облечь
в Свои. Образ наш Он взыскал и облекся в него
и, как отец с детьми, беседовал с нашим младенчеством [381] .
381
Гимн о вере 31,1–2 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. S. 105–106).
Согласно Ефрему, Бог использует человеческие имена и образы в Своем общении с человеком не потому, что Он в них нуждается, но потому, что человек не понимает по-другому. Когда человек хочет научить попугая говорить, он ставит перед ним зеркало, а сам прячется за зеркало и произносит слова: попугай смотрит на свое отражение в зеркале, думает, что видит другого попугая, и начинает повторять за ним [382] . Этот колоритный образ используется Ефремом для иллюстрации мысли о том, что, общаясь с человеком, Бог в педагогических целях пользуется человеческим языком. Григорий Нисский для иллюстрации аналогичной идеи использовал образ человека, разговаривающего знаками с глухонемым. И у Григория, и у Ефрема речь идет об одном и том же: Бог и человек находятся на радикально иных уровнях, и для общения с человеком Бог адаптирует, приспосабливает Себя к человеческому языку.
382
Гимн о вере 31, 6–7 (S. 106–107).
В этих словах можно без труда расслышать отзвуки полемики против евномианской теории имен. Как и Великие Каппадокийцы, Ефрем подчеркивает, что ни одно имя Божие не выражает сущность Божию, но все они, будь то «совершенные» или «заимствованные», суть следствие божественного плана о спасении человека [383] . Что касается «заимствованных» имен, то они, как подчеркивает Ефрем, взяты Богом у нас в обмен на Его имена, которые Он дает нам. Терминология обмена между Богом и человеком играет важную роль в богословии Ефрема: именно в этой терминологии он описывает обожение человека: Бог взял у нас человечество, чтобы нам дать Свое божество [384] . В соответствии с этой идеей Ефрем говорит о том, что Бог заимствовал у нас наши имена, чтобы нам дать Свои:
383
Brock S. The Luminous Eye. P. 66.
384
Гимн о вере 5, 17 (Des heiligen Ephraem des Syrers Hymnen De Fide. S. 22).
Господь милосердный,
Который также облекся в наши имена, –
ибо Он умалился до «горчичного зерна», –
дал нам Свои имена,
а от нас взял наши имена.
Не возвеличили Его имена Его,
но умалили Его наши имена [385] .
Смысл этого текста, как кажется, следующий: Бог заимствует от нас имена, делает их Своими, а потом возвращает нам; при этом наши имена «умаляют» Его, тогда как Его имена оказываются для нас спасительными. Как этот, так и приведенные выше тексты показывают, что преподобный Ефрем воспринимал все имена Божии как заимствованные из человеческого языка и, хотя делал различие между «совершенными» и «заимствованными» именами, и те и другие считал имеющими человеческое происхождение. За всем, что он говорит об именах Божиих, можно расслышать мысль о сокровенном естестве Божием, которое находится за пределами имен. Это естество Божие вечно, тогда как все имена временны.
385
Там же 5, 7(8. 18–19).