Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской
Шрифт:
Но этого было мало. Это было только начало. Человек, как существо падшее, может сознавать, как благотворно хождение путями Божественными, и продолжать все-таки ходить путями своими, путями преслушания. Ветхий Завет, показывая человеку пути Божественные, не давал силы идти ими, он только подготавливал к такому хождению в Новом Завете. Что мешало человеку ходить путями Божественными? Себялюбие. Оно делало человека жестокосердным, жестоковыйным, непослушным от чрева матери. Страх наказаний за ослушание, угрозы смертью нарушителям закона могли отчасти удержать от преслушания, но не пресечь его в корне. Себялюбие всегда будет искать способ обойти закон, исполнить его лишь по букве, кажущимся образом, оставив в стороне само существо закона.
Себялюбие «ветхого
Чтобы исправить это искривление путей жизни, происшедшее от себялюбия, Христос отдает Себя Самого в жертву, вместо крови жертвенных животных проливает Свою Кровь, отсекая в корне в лице Своем себялюбие человечества, с которым Он соединился. Отвергая запрещенную снедь страстей, к которой влечет людей себялюбие, Он отдает в снедь Себя Самого. Желание быть как боги, толкнувшее к вкушению запрещенной снеди, врачует, давая истинное обожение через восприятие Тела и Крови Его Божественных. Он вводит людей в лице апостолов в Новый Завет с Богом, запечатленный Его Кровию. Что может быть прочнее этого Завета? Ведь запечатление Завета Своею Кровию есть дело совершенной любви, жертвующей собою, и только подобною жертвою может быть подсечено в самом корне себялюбие, разрушающее завет.
Одна любовь способна жертвовать собою. Она подлинно крепка, как смерть (Песн. 8: 6), и разорвать ее узы не может никакая сила в мире (см. Флп. 8: 35–39). Своею Кровию пишет Христос письмена Нового Завета, живые письмена любви, не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца, где самый источник любви и самой жизни, потому и обновление жизни во Христе бывает не мнимое, внешнее, а действительное, существенное (см. 2 Кор. 3: 3; 16–17). Только эти живые письмена любви неизгладимы вовеки, тогда как все прочие письмена со временем стираются, изглаживаются, забываются или же мертвеют. Если под влиянием страха человек способен оказать внешнее послушание на время, то любовь не требует внешних понуждений. Она сама побуждает человека быть верным навеки, и союз одной любви вечен, не разрушим самой смертью. Вот какой Новый Завет заключил с людьми Христос в Своей Крови! Вот скольких великих тайн исполнена была Тайная Вечеря!
О духовном делании и спасении
Вера с ее догматами пускает корни свои не только в глубину веков, но и в глубочайшие недра сердца человеческого. В вере человека скрытый корень, послед нее основание его действий, чувств, помышлений.
Болезненное обрезание страстей сердца — вот единственный путь к духовному обновлению. Без этого никогда наша жизнь в истинном смысле не обновится. Займем ли мы новое служебное положение, встретимся ли с новыми людьми, наступит ли для нас вообще новое течение обстоятельств жизни, так называемое «новое счастье», — обновится в действительности жизнь наша тогда, когда обновится, очистится наше сердце.
Если из корня дерева сами собою поднимаются побеги, то из сердца человека, как существа свободного, могут они подняться только при добровольном согласии самого человека и привиться к плодоносному Корню, Христу.
Если в душе человека еще не угасла любовь к добру и не утратилась совершенно память о Боге, то он, хотя бы смутно, чувствует, что причина этого уныния та, что он носит на себе изветшавшую одежду страстей. Он сознает, что для обновления сил души должно ему совлечься греховного тела плоти , необходимо напряжение воли, подвиг отсечения всего того, что приковывает сердце к земле: блудных помыслов и желаний, гордости, гнева, зависти и всего того, что сделалось угодным душе и вследствие привычки как бы срослось с нею. Но, полагая во всем этом свою жизнь, человек, даже подвизающийся, нередко бежит от умерщвления греховной воли, надеясь, не совершится ли как-нибудь сам собою этот болезненный подвиг. И чем более он умножает грехи, тем легче начинает смотреть на происходящий от них вред, уже «не стыдясь и не краснея», начинает творить зло. Бедный человек! Кто снизойдет к его немощи и сострадательным взором проникнет в болезнь его? Ибо гласа Господа Бога своего он не слушает и не принимает наставления Его (см. Иер. 7: 28).
И вот он слышит в душе своей голос призывающего ее к Себе Бога: Долго ли тебе скитаться, отпадшая дочь?.. Возвратитесь, мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность (Иер. 31: 22; 3: 22). Он вспоминает о любви небесного Пастыря, Который, заблудшее горохищное обретовча, нарамо восприим , приносит к Отцу Своему. Тогда душа человека невольно отзывается на этот голос любви, он с болезненною скорбию начинает оплакивать свое бесплодное блуждание по распутиям мира и, возгораясь любовию к Богу, начинает взывать к Нему: Обрати меня, и обращусь!.. Мы извратили путь свой… Все мы сделались как нечистый, и вся праведность наша — как запачканная одежда… Поистине, напрасно надеялись мы на холмы и на множество гор… грешили пред Господом Богом нашим!.. Вот мы идем к Тебе, ибо Ты — Господь Бог наш! Неужели не обратится Бог на этот зов души скорбящей? Поистине, обратится и издали явится ей (см. Иер. 31: 18; 3: 21–25; Ис. 64: 6).
Истинно духовная жизнь здесь еще только начинается. Она состоит главным образом во внутреннем духовном делании, начинающемся всегда борьбой внутренной с помыслами, чувствами, желаниями, вообще со всеми движениями нашего существа, противными любви ко Христу; и только таким образом очищается и предуготовляется сердце для приобретения истинной любви ко Христу. Непрестанное духовное бодрствование над всеми помыслами и движениями души, борьба со страстями — вот то духовное делание, тот путь тесный, который приводит к духовному совершенству, ибо очищенная посредством духовного бодрствования и борьбы душа легко, как бы сама собою, по самой своей природе раскрывается и для любви, восходит на эту высшую ступень духовного совершенства.
Нелегко вылечить больного, в котором жизнь тлеет лишь подобно слабой искорке, так что едва можно определить, жив он еще или уже мертв; но врач, прилагая великие труды, возвращает к жизни нередко и такого больного. Если же при излечении тела употребляем мы столько усилий, то не тем ли более должны прилагать усилий к оживлению души, которая дороже всего мира (см. Мф. 16: 26). Если врач тела употребляет разные врачевства, предписывает больному строгую диету и определенный строй жизни, то как необходимо для оживления души прибегать к врачевству духовному покаяния и молитв, к воздержанию от всех душевредных страстей, как бы духовной диете, — установить ее твердо в строе жизни Христовой по заповедям евангельским!
Одна святая мысль ведет за собою другую, и накопляется множество их, и душа, ими наполненная, легко, неудержимо будет стремиться на небесную высоту. Трудно взойти на гору, уходящую в небеса, но шаг за шагом, постепенно и незаметно, можно взойти без особого труда, тем более что идущим к Себе Господь подает непрестанную помощь и усладу сердца, показуя им, что око не видело и ухо не слышало, что уготовал Бог любящим Его (см. 1 Кор. 2: 9).