Священный вертеп
Шрифт:
Через год после созыва собора аббат монастыря Сан-Реми воздвиг новую церковь, и папа прибыл на ее освящение. О предстоящей церемонии знала вся Галлия; народ стекался толпами не только из соседних городов и деревень, но также из далеких провинций. Легковерные простаки, окружив гробницу святого Реми, возлагали на алтарь богатейшие дары. Энтузиазм был велик, тот, кто не смог продвинуться поближе, бросал свои дары через головы верующих на склеп блаженного святого.
Монахи, трудясь, как пчелы, собирали лепту богомольцев, перетаскивая дары в недра монастыря и в свои кельи. Время от времени первосвященник показывался верующим, дабы возбудить еще большее рвение
«Жертвуйте, — как бы говорил он всем своим видом, — жертвуйте святому Реми!» Наконец к вечеру измученные непрерывной беготней монахи вынуждены были закрыть базилику.
Мы не знаем, какую именно сумму преподнес монастырь Льву девятому за участие в благочестивом обмане. Надо думать, монахи не поскупились, ибо выручка была огромна, да к тому же известно, что первосвященники не имеют обыкновения раздавать свои благословения даром!
ПРИЗНАНИЕ СВЯТОГО ОТЦА.
В конце понтификата Льва девятого знаменитый богослов Петр Дамиани обратился к нему с посланием, достаточно любопытным, чтобы его процитировать здесь. Петр Дамиани обратился к святому отцу за советом по поводу скандальной жизни духовенства.
"Наши прелаты, — писал богослов, — открыто предаются распутству, бражничают, скачут верхом, бесстыдно сожительствуют с любовницами в епископских дворцах. Эти недостойные служители толкают верующих в пропасть, а простое духовенство дошло до последней степени развращенности, и нам ничего не остается, как лишить священников права совершать обряды святых таинств. Звание священнослужителя заслужило такое презрение, что мы вынуждены набирать служителей бога среди продажных людей, прелюбодеев и убийц.
Некогда апостол объявил достойными смерти не только тех, кто совершает преступление, но и тех, кто терпимо относится к ним. Что сказал бы он, ежели, возвратясь на землю, увидел бы духовенство наших дней! Распутство духовенства ныне так велико, что священники грешат с собственными детьми. Негодяи ссылаются на развращенность римского двора, а так как у них есть такса для отпущения всех грехов, то они совершают преступления со спокойной совестью".
Петр Дамиани приводит несколько папских постановлений, отличающихся возмутительной непристойностью. Из уважения к нашему читателю мы отбираем из них наиболее пригодные для печати. Но даже эти тщательно выбранные цитаты дают достаточно ясное представление о церковном кодексе. "Священник, не являющийся монахом, случайно согрешивший с девственницей, должен каяться два года и поститься в течение трех великих постов, вкушая лишь хлеб и воду по понедельникам, средам, пятницам и субботам. Если молодая девушка посвящена богу и если грех совершался систематически, то эпитимия должна продолжаться пять лет.
Простой клирик за такой проступок должен нести эпитимию в течение шести месяцев, а каноник — в течение двух лет".
Приведя ряд подобных примеров, Петр Дамиани умоляет папу принять необходимые меры к тому, чтобы положить конец разнузданности духовенства.
Ответ Льва девятого звучит как признание, далеко не беспристрастное; оно стоит того, чтобы его процитировать.
"Грехи, упомянутые вами, — писал он Петру Дамиани, — достойны самой суровой кары.
Совершившие хотя бы один из них вполне заслуживают отлучения от сана. Однако число священнослужителей, повинных в этих грехах, делает меру эту совершенно неприемлемой и заставляет меня сохранять в церкви даже преступников".
Как много нынешних церковников сокрушается, вероятно, что прошли времена, когда духовенство пользовалось такой свободой. В наши дни светская власть карает носителей рясы, не сумевших скрыть свои грехи. Церковники называют это «гонением на религию».
Было бы глубочайшим заблуждением думать, что моральный уровень клириков вырос.
Дело просто в том, что теперь им приходится лицемерить и скрывать свои гнусности: они не столь могущественны, как прежде, чтобы пренебрегать общественным мнением, ибо главенство их над миром все же ограничено.
КАК ДВЕ ЛАВОЧКИ КОНКУРИРОВАЛИ ДРУГ С ДРУГОМ.
После смерти Льва девятого престол оставался вакантным в течение целого года; римляне не решались выбирать первосвященника без санкции императора Генриха третьего. Во время этого междуцарствия споры между римской и греческой церковью, поднятые некогда знаменитым патриархом Фотием, разгорелись с новой силой и приняли совершенно непристойный характер. Греческая церковь утверждала, что ни учение, ни дисциплина западной церкви не согласуются со священным писанием и со священной традицией, а следовательно, являются еретическими. Римская курия отвергала греческую церковь как антихристианскую организацию.
Они спорили по поводу причастия, значения субботы и по ряду других вопросов, которым обе церкви придавали огромное значение; по существу, их дискуссия носила совершенно комический характер.
Это была настоящая борьба двух лавчонок, конкурирующих между собой.
Одна церковь, например, упрекала другую в том, что она покупает хлеб для причастия в городских булочных, а затем крошит этот хлеб в церковное вино и раздает причастие ложкой!
«Более того, — писал патриарху Михаилу Керуларию римский епископ Гумберт, один из легатов, посланных Львом девятым в Константинополь для борьбы с ересями греческой церкви, — вы режете ваши гостии железным ножом, вместо того чтобы ломать их пальцами по святой традиции, сохраненной иерусалимской церковью».
«После причастия, — продолжает Гумберт, — если останется несколько крошек гостии, мы их не сжигаем, а благоговейно складываем в драгоценный ларец и раздаем верующим на следующий день во время богослужения. В ваших же греческих церквах частицы священного тела господня выбрасывают с мусором ваших ризниц».
Слыханное ли дело, божественный хлебец, символизирующий тело и душу Христа, бросают в мусор, священную гостию разделывают, как обыкновенную пулярку, на четыре части: два бедра, два крыла… простите, пожалуйста, — две руки сына Марии! Мало того что несчастного распяли, его еще режут, мнут, крошат, чтобы потом искромсанные части тела бросить на свалку! И голодный пес, роясь в отбросах, не ведая, что творит, проглотит святое сердце Христа. Как ужасно быть богом — есть от чего содрогнуться!
С другой стороны, если римская церковь поступает более благочестиво, сохраняя хлебные крошки в драгоценном ларце, едва ли такая процедура приходится верующим по вкусу: ведь они вынуждены есть вчерашние остатки! Подумайте только, какое чувство гордости охватывает каждого верующего, когда он, тщательно очистив свою совесть, стоит, преклонив колени, собираясь проглотить гостию, воображая тем самым, что бог обитает в его внутренностях; колени ноют, а он, закатив глаза, умиленный, как и подобает в таких случаях, высунул трепещущий язык в ожидании чего-то вкусного и мысленно произносит при виде приближающегося священника: "Наконец!