Святая Жанна
Шрифт:
Жанна встает, глубоко обескураженная.
Карл(продолжает, ничего не замечая). В деревне ведешь такую здоровую жизнь.
Дюнуа. Унылую, ваше величество.
Синяя Борода. После такого перерыва вы будете путаться в юбках.
Ла Гир. Вам будет скучно без сражений. Война – это плохая, но очень увлекательная привычка. От нее труднее всего избавиться.
Карл(с беспокойством). И все же,
Жанна(с горечью). Я знаю: никто из вас не опечалится, когда я уеду. (Поворачивается к Карлу спиной и отходит к более близким ей Дюнуа и Ла Гиру.)
Ла Гир. Теперь я смогу чертыхаться, сколько мне вздумается. Но порой мне тебя будет недоставать.
Жанна. Знаешь, Ла Гир, несмотря на все твои грехи и богохульство, мы с тобой встретимся на небе, ведь я люблю тебя так же, как я люблю Питу, мою старую овчарку. Питу мог убить волка. Ты ведь будешь бить английских волков, пока они не покинут нашу землю, правда?
Ла Гир. С тобой вместе – да.
Жанна. Нет. Мне отпущен всего один-единственный год.
Все. Как?
Жанна. Так. Я уж знаю.
Дюнуа. Чепуха!
Жанна. А ты, Жак, сможешь их выгнать, как по-твоему?
Дюнуа(со спокойной решительностью). Да, я выгоню их из Франции. Они били нас потому, что война казалась нам рыцарским турниром или рынком, где торгуются из-за добычи. Мы валяли дурака, англичане же дрались серьезно. Но я получил урок, теперь я знаю им цену. Они не пустили здесь корней. Я бил их раньше, и я буду бить их снова.
Жанна. Но ты не будешь с ними жесток, Жако?
Дюнуа. Англичане ласкового обращения не понимают. Вольно было им лезть в драку.
Жанна(внезапно). Жак, давай-ка возьмем Париж, прежде чем я поеду домой, а?
Карл(в ужасе). Нет! Нет! Мы потеряем все, чего добились. Не надо больше воевать. Мы можем заключить с герцогом Бургундским очень выгодный договор.
Жанна. Договор?! (Она топает ногой от нетерпения.)
Карл. А почему бы и нет, раз меня уже короновали и помазали. Ох, этот елей.
Из ризницы выходит Архиепископ и присоединяется к стоящим.
Карл. Архиепископ! Дева опять хочет драться!
Архиепископ. А разве мы кончили войну? Разве у нас уже мир?
Карл. Да кажется, еще нет, но давайте довольствоваться тем, чего уже достигли. Заключим договор. Нам слишком везло, так долго продолжаться не может. Пока удача не отвернулась от нас, давайте кончать войну.
Жанна. Удача! За нас сражался Бог! А ты зовешь это удачей! И хочешь кончить войну, хотя на святой земле нашей Франции еще держатся англичане?
Архиепископ(сурово).
Жанна(ничуть не смутившись и довольно грубо). Тогда скажите ему вы, скажите ему, что Бог не велит ему опускать руки.
Архиепископ. Я не так щеголяю именем Божьим, как ты, потому что я выражаю его волю властью церкви и моего священного сана. Когда ты пришла, ты его почитала и не смела разговаривать так, как говоришь теперь. Ты явилась сюда в покрове смирения, а после того, как Господь вознаградил тебя, даровав победу, ты запятнала себя гордыней. И будешь наказана за гордыню.
Карл. Ну да, ей кажется, что она все знает лучше всех.
Жанна(с огорчением, но по наивности не понимая, что они против нее имеют). Но я и на самом деле знаю лучше вас. И совсем я не возгордилась; когда я не знаю, что я права, я молчу.
Синяя Борода, Карл(вместе). Ха-ха! Видите!
Архиепископ. А почем ты знаешь, что ты права?
Жанна. Знаю. Голоса…
Карл. Голоса, голоса! А почему я не слышу никаких голосов? Ведь я – король, а не ты.
Жанна. Голоса говорят и с тобой, но ты их не слышишь. Ты ведь никогда не сидел вечерком в поле, прислушиваясь, не прозвучат ли голоса. Когда позвонят к вечерне, ты перекрестишься, и дело с концом. Но если бы ты прислушался к трелям, которые несутся над полями уже после того, как колокола отзвонили, и сам услышал бы голоса не хуже меня. (Резко от него отворачиваясь.) Но какие нужны голоса, чтобы сказать то, что знает любой кузнец: куй железо, пока горячо. Говорю тебе, мы должны прорваться к Компьену и освободить его, как мы это сделали с Орлеаном. Тогда Париж откроет нам свои ворота, а если нет, мы их изломаем! Чего стоит твоя корона без твоей столицы?
Ла Гир. Вот и я это говорю. Мы пробьемся сквозь вражеские ряды, как раскаленная дробь сквозь сливочное масло. Как ты думаешь, Незаконнорожденный?
Дюнуа. Если бы пшеничные ядра были так горячи, как твоя голова, и у нас было их побольше, мы покорили бы весь мир. Храбрость и пыл – добрые слуги в войне, но дурные командиры; они отдавали нас в руки англичанам всякий раз, когда мы на них полагались. Мы никогда не видим, что мы биты, вот в чем наша беда.
Жанна. Ты не видишь, что ты победил, а это – беда почище. Так бы и сидели в Орлеане в осаде, если бы я не заставила вас наступать. Вам бы с зеркальцем в бой ходить – может, тогда увидите, что англичане вам нос не отгрызли. Надо всегда наступать, наступать – только так остановишь врага. Вы не знаете, как начинать бой, вы не знаете, как вводить пушки. А я знаю.
Садится на церковные плиты, скрестив ноги и надув губы.
Дюнуа. Будто я не знаю, мой генерал, что ты о нас думаешь?