Святилище
Шрифт:
– Сит, Клео, – Шептун мысленно обратился к друзьям. – Держите меня за руки крепко. Чтобы ни произошло, не разжимайте рук!
– Да, Шептун, – донесся до него слабый голос девушки.
– Ты вернешься, Шептун? – Сит, оказывается, чувствовал ситуацию лучше Клео.
– Обязательно, Сит, – у Шептуна сжалось сердце. Если он не вернется, то и им отсюда не вырваться.
– Обещаешь?
– Да, – как можно тверже произнес старик. – Обещаю. Мы выберемся.
Первый шаг дался особенно тяжело. Тропа слегка пружинила и прогибалась под ногами, словно моховое одеяло, наброшенное поверх губительной топи. Со всех сторон, окружая его, поднимался густой непроглядный туман, холодный, почти ледяной.
Из чащи, с ветвей и из-под корней за ним следили сейчас сотни и сотни пристальных, холодных, алчущих взоров. Он чувствовал их очень хорошо, ясно, отчетливо, но узреть воочию никак не удавалось. Стоило ему повернуть голову и посмотреть обычным взглядом, зеленая чаща оборачивалась клубами серого мрака. Нечто неуловимое таилось там, скользящее по самой грани вещественности, нечто настолько тонкое, неосязаемое, что даже его чутья шептуна не хватало, чтобы понять, кто или что сейчас перед ним.
В спину подул теплый ветерок, как бы подбадривая, но в тоже время и недвусмысленно понукая двигаться вперед. Хотелось оглянуться, поискать глазами оставленных им Клео и Сита. «Как они там?». Но Шептун чувствовал, этого как раз делать не следовало.
А тем временем оранжевое сияние становилось все ярче и ближе. Шептун шел быстро, молодым пружинистым шагом, с удивлением отмечая про себя, что отдышка, его неразрывная спутница последнего десятка лет, как и постоянно сидящая в пояснице тихо ноющая боль, куда-то бесследно исчезли. Висевшая над головой серая мгла понемногу сгущалась и в какой-то миг обернулась просто облаками привычными и знакомыми. Сквозь пелену туч и туманов на самом горизонте начал робко проступать контур дерева с большой раскидистой кроной.
Шептун не сразу осознал увиденную картину. А когда понял, разом остановился. Матерь-Древо! Он, доживший до седых волос, встретив, ни мало ни много, вот уже шестой по счету Исход и представить себе не мог, что в этом мире его может что-то еще удивить. В голову сразу пришли легенды о Матерь-Древе, Дереве-Прародительнице или, как еще называли, Сердце Леса. Он никогда всерьез не воспринимал все эти истории, которые частенько звучали на привалах, когда охотники коротали время, греясь у разведенного костра. Казалось, что все эти рассказы не что иное, как аллегории, попытка людей обличить нечто непостижимое в понятный для всех образ. Сколько Шептун ни дознавался, а найти очевидца, человека, который лично своими глазами видел Матерь-Древо, так и не смог. Все ссылались на рассказы кого-то из знакомых или родственников, которым, конечно же, можно верить, как себе самому, – «Пусть заберет меня Лес, если я вру!». По всему выходило, что если и впрямь кому-то это и удалось, живым из Леса тот не возвращался. Можно было только гадать, как тогда вообще могли возникнуть такие истории. Однако Шептун в глубине души надеялся, что такое место все же существует. Не зря же и у человека, и у последней лесной твари есть сердце? Значит, и у Леса должно быть.
Шептун осмотрелся. Опасность, исходившая из серого тумана по обе стороны узкой тропы, где он стоял, никуда ни делась. Может, лишь чуть-чуть отступила в глубину. Затаилась, словно ожидая чьей-то команды. Впереди же, там где раскинулось исполинское Древо, сколько Шептун ни вглядывался, ровным счетом ничего подозрительного не видел. И тем не менее ему пришлось приложить внутреннее усилие, чтобы продолжить путь.
Показалось, что дорога займет внушительное время, но буквально с каждым шагом Матерь-Древо вырастало, поднималось перед ним во всей красе; исполинское, казалось, обнимающее ветвями все небо, пребывая разом и далеко и близко за тонкой почти не ощутимой пеленой реальности. Покрытые густой листвой ветви раскинулись от края до края горизонта, раздвигали клубящиеся щупальца сумрака. Теперь можно было рассмотреть узловатые сучья, провалы древних дупел, развилки, где свободно поместился бы родной поселок Шептуна. Но главное, от Древа мощным потоком лился Дар. Необязательно быть отверженцем, чтобы это почувствовать. Это как жар от полыхающего костра, не заметить невозможно.
Шептун даже не пытался от него закрыться. Куда там! В каждом бесплотном листе, в каждом изломе коры струилась великая мощь, не подвластная никому, дикая, неукротимая и неуязвимая, но при этом еще и ко всему равнодушная. Шептун чувствовал, как эта сила проходит сквозь него, растекаясь по телу, кружа голову и следуя дальше, не ведая преград.
Старик потряс головой, словно отгоняя наваждение. «Надо идти вперед!» – приказал он себе. В этом непонятном месте Дар был настолько силен, что мог не просто подчинить человека себе, а просто выпить его до дна, без остатка.
Не сводя взгляда с Матерь-Древа, Шептун начал отмерять шаги, двигаясь по щиколотку в сером тумане. Путеводная тропа так же неожиданно исчезла, как и появилась. Старик невольно глянул себе под ноги – на чем-то он ведь стоял, что-то его удерживало? Запоздало пришло понимание, что это все морок. На самом деле он сейчас лежал на земле, держась за руки с Клео и Ситом. Шептун только еще сильнее стиснул зубы и ускорил шаг.
«Иди вперед, Рич! – прошептал он себе. – Иди вперед, как ты умеешь, смотри только на Нее и никуда не сворачивая!»
Само Древо закрывало сейчас весь горизонт, казалось, что кроме него, тут больше вообще никого нет и никогда не было. Со всех сторон, окружая путника, поднимался густой непроглядный туман, холодный, почти ледяной. Вскоре видимой осталась лишь крона самого великого Древа, исчезающая в верхнем слое туч. Шептун шел прямо на него, не опуская глаз и почти не глядя под ноги.
Он старался сейчас вообще ни о чем не думать – ни о Лесе, ни о Сите с Клео, в одиночку держащих сейчас Круг, ни об охотниках с альваром, отбивающих в это самое время нашествие тварей. А то, что в оставленной им реальности идет бой не на жизнь, а на смерть, старик ни на мгновение не сомневался. Не заметил, как вокруг него неожиданно начало светать, а плотный поначалу туман стал распадаться на бесформенные клочья. Сквозь образовавшиеся разрывы, Шептун вдруг увидел небольшое озеро, прячущееся между исполинскими корнями Матерь-Древа. Еще дальше темнел какой-то пейзаж, с холмами и протоками меж ними.
Изрядно стоптанные сапоги Шептуна застучали по чему-то твердому. Он посмотрел вниз. К озеру вела неприметная, но чисто выметенная аккуратно замощенная дорожка. С трудом переборов очередной приступ страха от фантасмагоричности происходящего, Шептун продолжил свой путь.
Вокруг озера зеленела трава с вкраплениями простых полевых цветов, изредка перемежаемых невысокими зарослями кустарников. Идиллия, да и только. Такой ландшафт был обычным за Быстрой Водой, где-нибудь на просторах Срединных Земель, но не здесь, в полноправных владениях Леса, где все, от старого трухлявого пня до самой свирепой твари, представляло опасность для человека.
Дорожка закончилась. Шептун осторожно раздвинул руками кустарник, сначала привычно убедившись, что на стеблях нет ядовитых колючек, и вышел к воде. Между небольшими серыми валунами журчал ручей, и Шептун не сразу заметил на одном из них фигуру сидящего к нему спиной мальчика. Угловатый подросток, костлявый, длинноногий, с острыми плечами и локтями. Абсолютно голый. Мальчик сидел с поникшей головой, чуть сгорбившись, плечи опущены, казалось, он плачет. У Шептуна вдруг екнуло сердце. Он хотел окликнуть ребенка, но слова комом застряли в горле.