Святилище
Шрифт:
— Вы знакомы с принципами толкования карт Таро, мисс Мартин?
— Можно сказать, ничего об этом не знаю, — отозвалась она, мечтая, чтобы он сменил тему.
— В самом деле? Из разговора с племянником у меня сложилось впечатление, что вы этим интересуетесь. Он сказал, что на прогулке по Ренн-ле-Шато у вас зашел разговор о Таро. Но, может быть, я неправильно его понял?
Мередит судорожно соображала. Таро не шли у нее из головы, что верно, то верно, но она не припоминала, чтобы заговаривала о них с Холом. Джулиан все разглядывал ее в упор, едва ли не с вызовом.
В конце концов Мередит отозвалась, просто чтобы прервать неприятно затянувшееся молчание.
— Насколько я понимаю, идея состоит в том, что хотя по видимости карты лежат в случайном порядке, но в действительности, тасуя колоду, вы выявляете невидимые связи.
— Хорошо изложено! — Он поднял бровь, но не отвел глаз. — Вам когда-нибудь гадали на картах, мисс Мартин?
У нее вырвался придушенный смешок.
— Почему вы спрашиваете?
Он опять поднял бровь.
— Просто интересно.
Мередит прожгла его взглядом. Она злилась от того, что он поставил ее в неловкое положение, а она позволила ему это сделать.
В это мгновение ей на плечо легла рука. Она подскочила, испуганно оглянулась и увидела улыбающегося ей Хола.
— Прости, — извинился он. — Не думал тебя напугать.
Кивнув дяде, он сел в свободное кресло напротив Мередит. Взял бутылку из ведерка и налил себе немного вина.
— Мы как раз беседовали о картах Таро, — сказал Джулиан.
— Вот как? — откликнулся Хол, обводя их взглядом. — И что же?
Мередит заглянула ему в глаза и прочла в них намек. Сердце у нее упало. Ей вовсе не хотелось затягивать обсуждение Таро, но ясно было, что Хол видит в этом отличный предлог избежать вопросов о том, как он провел вторую половину дня.
— Я как раз спрашивал мисс Мартин, видела ли она когда-нибудь, как гадают на Таро, — пояснил Джулиан. — Она собиралась ответить…
Мередит взглянула на него, потом на Хола и поняла, что если сейчас же не изобретет новую тему для беседы, от ответа ей не уйти.
— Вообще-то мне один раз гадали, — сказала она как можно равнодушнее. — В Париже, пару дней назад. Первый — и последний — раз.
— Вы получили удовольствие, мисс Мартин?
— Безусловно, это было интересно. А вы, мистер Лоуренс? Вы когда-нибудь гадали на картах?
— Джулиан, с вашего позволения, — вставил он.
Мередит уловила усмешку, мелькнувшую на его губах — веселье, к которому примешивалось что-то еще. Обостренный интерес?
— Нет, — ответил он на вопрос. — Это не для меня, хотя я, признаться, интересуюсь символикой, связанной с колодой Таро.
Мередит почувствовала, как натянулись у нее нервы. Подозрения перешли в уверенность. Это не праздная болтовня. Он добивается чего-то определенного. Она сделала еще глоток вина и с самым безразличным видом протянула:
— Вот как?
— Да, например, числовая символика, — продолжал он.
— Как я уже сказала, я в этом не разбираюсь.
Джулиан сунул руку в карман. Мередит напряженно замерла. Если он сейчас извлечет колоду Таро, это будет уж слишком. Дешевый трюк! Он перехватил ее взгляд, словно зная, что у нее на уме, и, не отводя глаз, достал из кармана пачку «Галуаз» и зажигалку «зиппо».
— Сигарету, мисс Мартин? — предложил он, протягивая ей пачку. — Хотя, боюсь, нам пришлось бы выйти.
Мередит взбесилась. Он делает из нее дурочку, а она даже не может сопротивляться.
— Я не курю, — отказалась она, покачав головой.
— Очень благоразумно. — Джулиан положил пачку и зажигалку на стол между ними и продолжил разговор: — Числовая символика, к примеру в церкви Ренн-ле-Шато, чрезвычайно увлекательна.
Мередит взглянула на Хола, предлагая ему сказать хоть что-нибудь, но он решительно устранился от беседы.
— Я не заметила.
— Правда? — сказал Джулиан. — А между тем там с особой частотой повторяется число двадцать два.
Вопреки антипатии, которую вызывал у нее дядя Хола, Мередит заинтересовалась. Теперь ей хотелось услышать, что он скажет. Она уже не притворялась, а искренне увлеклась.
— Где? — Вопрос прозвучал несколько резковато.
Джулиан улыбнулся.
— Баптистерий в центре, статуя дьявола Асмодея. Вы ее, конечно, заметили.
Мередит кивнула.
— Асмодей почитался одним из стражей Храма Соломона. Храм был разрушен в 598 году до Рождества Христова. Если вы сложите все цифры — пять плюс девять плюс восемь, — получите двадцать два. Вам, я полагаю, известно, мисс Мартин, что в колоде двадцать две карты Старших арканов.
— Известно.
Джулиан пожал плечами:
— Ну вот.
— Надо думать, число повторяется и в других случаях?
— Двадцать второе июля — день Марии Магдалины, которой посвящена церковь. Ее статуя расположена между тринадцатой и четырнадцатой картиной Крестного пути, она фигурирует и в двух-трех витражных картинах за алтарем. Еще одна связь — через Жака де Моле, последнего вождя тамплиеров. Считается, что Безу на той стороне долины связан с тамплиерами. Де Моле был двадцать вторым великим магистром ордена бедных рыцарей-храмовников. Затем, если перевести на французский возглас распятого Христа: «Elie, Elie, lamah sabactani?» — «Боже, Боже, почто покинул меня?» — получается двадцать две буквы. Теми же словами начинается двадцать второй псалом.
Все это было интересно в неком абстрактном смысле, но Мередит не могла понять, к чему он ей это рассказывает. Просто чтобы увидеть ее реакцию? Выяснить, много ли она знает о Таро?
А главное, зачем?
— И наконец, священник Ренн-ле-Шато, Беранже Соньер, умер двадцать второго января 1917 года. О его смерти рассказывают странную историю. Якобы его тело поместили на трон в бельведере, стоявшем в его поместье, и жители селения, проходя мимо, выдергивали по нитке из подола его одеяния. Эта картина сильно напоминает изображение Короля пентаклей в Таро Уайта. — Он пожал плечами. — К тому же, если вы сложите два плюс два плюс год его смерти, вы получите…