Свято-Русские Веды. Книга Коляды
Шрифт:
Волх владыкой стал всей Индерии, сел на Чёрный трон Пекла Навского. Править стал нечистою силою, и возглавил Горынь и Змее– вичей, и женился на Пераскее.
Окружили тут Волха Змеи. И явился Вий — подземельный князь, сын великого Змея Чёрного.
Говорил ему таковы слова:
— Ай ты, буйный Волх, Змей великий, царь! Аль не хочешь ты покорить весь мир? Аль не хочешь ты яблок Ирия?
Зашипела тут Пераскея:
— Их нельзя добыть боем-силою, значит — можно хитростью-мудростью. Ты добыть их сумеешь, премудрый Волх!
Захотелось тут Волху власти, захотелось и вечной
Волх сбирался тогда ко Ирийским горам. Первый раз скакнул — за версту скакнул, раз второй скакнул — не видать его.
Обернулся он Горностаем, побежал по лесу дремучему. Щукою нырнул в море синее, а из моря вспорхнул белым Гоголем. На коня лихого он вскакивал, соскочил с него серым Волком. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, избивая гусей и лебёдушек к завтраку, обеду и ужину.
Прилетел он к Ирию светлому, сел на веточку райской яблони, и хотел злато яблочко выклевать.
Вдруг услышал он — песня чудная разлилась по саду небесному. Это Леля по саду похаживала, золотыми кудрями встряхивала и сплетала венок из лилий. Её тонкий стан тканью лёгкой скрыт, голосок её ручейком журчит.
И заслушался Финист-Сокол, и забыл волшебные яблоки. Тут ударили колокольчики, затрубили трубы небесные, набежали, слетелися стражники — и вспорхнул Финист-Сокол с яблони, только сизо пёрышко выронил.
Подняла то пёрышко Леля:
— Ах, какое красивое пёрышко!
Отнесла перо в свой златой покой. Только пёрышко Леля выронила, тотчас об пол оно ударилось, обернулося Волхом Змеичем.
Говорил он ей речи сладкие, называл своею любимою:
— Для тебя я не стал покорять Белый Свет и оставил царство подземное и жену — змею Пе– раскею!
Тут усышали шум сёстры Лелины, прибежали Жива с Мареною — тут же Волх обратился в пёрышко.
— С кем, сестрица, ты разговаривала?
— Я сама с собой, — отвечала им, а сама выпускала пёрышко за окошечко за высокое. — Полетай, перо, в чистом поле — там, где волюшка и раздолье!
Так и стал Финист в Ирий ночами летать, стал он Лелюшку навещать. Утром возвращался в Индерию, а склонялось Солнце к закату — Финист к Леле спешил обратно.
Так звала она Ясна Сокола:
—
— Ах, ты милый мой, друг сердечный! Всё тоскуешь ты в Тёмном Царстве — ветер в год туда не довеет, птица за два не долетает… Но домчит к тебе птица-песнь
Я вспорхну к тебе Соколицею, расклублюсь осенним туманом, дымом выберусь из овина,
искрой малою от угля взовьюсь, в полночь полыхну заревницею… И тебя, ненаглядный, за руки возьму — хоть ты змей подколодных из Пекла неси. И к губам прильну я губами — будь те хоть в крови, как у волка. Обойму тебя, друга милого, — даже над горящею крадой. И улягусь с тобой — хоть в могилу, до краёв залитую кровью…
Но являлся к ней Финист-Сокол — и уста его были не в рудой крови, в кулаке змею не держал он, звал в объятия — не в могилу… Губы милого — будто соты, что исполнены ярым мёдом, руки — как снопы золотые, шея — как вереско– ^ вый стебель.
И пошли у Финиста с Лелею целования-любования с поздней ноченьки до утра. А поутру Финист прощался — Ясным Соколом обращался.
Выходила молода, Лебедь-Леля молода,
За Ирийские врата, Золотые ворота… Выпускала Сокола из правого рукава…
Ты летай-ка, Финист-Сокол, высоко и далеко…
Раз влетел Финист-Сокол в окошечко, в пол ударился — стал добрым молодцем.
Услыхали то сёстры Лелины — кинулись ко батюшке в гридницу:
— Ой ты, царь небесный, отец родной! Знай, что к Лелюшке нашей приходит гость!
Встал Сварог и пошёл, входит к дочери Леле. Финист-Сокол же вновь обернулся пером.
— Ах, чаровницы, всё вам чудится! — говорил Сварог дочерям. — Не напраслину ли возводите, и те чары сами наводите?..
На другой день Жива с Мареною на окошке иголки натыкали. Коль наколется гость на иглы — путь навеки забудет в Ирий!
Прилетел Финист-Сокол к Леле. Бился, бился — не смог пробиться, только крылышки все обрезал и иголки те искровянил.
И вскричал тогда Финист-Сокол:
— Ты прости, прощай, Леля милая! Если вздумаешь отыскать меня, то ищи в тридесятом царстве, в Тёмном Царстве у гор Черкасских! Ты сапожек железных три пары истопчешь, и чугунных три посоха ты обломаешь — лишь тогда ты меня отыщешь, и от лютой доли избавишь!
Жизнь и Смерть таковы — по желанью сестриц и велению судьбениц нити жизней наших сплетаются, а затем опять расплетаются. И влюблённые разлучаются…
И собралась скорёшенько Леля, и пошла она по дороженьке, по тропиночке со Ирийских гор. Говорила она Сварогу:
Отпусти меня в путь-дорогу! Для любви расстояний нет, обойду я весь Белый Свет!
Много лет она шла, много зим она шла — всё брела полями широкими, пробиралась лесами дремучими и болотушками зыбучими. Песни птиц сердце Лели радовали, и леса её привечали, ручейки лицо омывали. Звери лютые к ней сбегались, и жалели её, и ласкались. Истоптала сапожек три пары железных, обломала три посоха тяжких, чугунных, и три каменных хлеба она изглодала.