Святочный сон
Шрифт:
Нехотя представив дам, Мартынов не чаял, как сбежать от них обеих. Его мысли постоянно возвращались к дому, детям, к Сашеньке. Раскаяние грызло Мартынова. Он вспоминал несчастное лицо жены, когда она, шепнув на прощание: "Ступай, хоть ты повеселись за нас", перекрестила его и поцеловала в лоб. Владимир видел, как бедняжка мучается. Сашенька побледнела, осунулась, как обычно бывало во время беременности. Уж не беременна ли она? Владимир встрепенулся.
Болван, он мог бы догадаться! Сашенька силилась что-то сказать ему, а он не слушал. Бесчувственный чурбан! Не обращая внимание на веселое щебетание дам, Мартынов погрузился в глубокие раздумья.
Владимир не заметил, как Биби вновь упорхнула. Он очнулся лишь тогда, когда Амалия обратилась к нему с вопросом:
– Дорогой, я наслышана о вашем французском гувернере. Что, ты доволен им? Сказывают, он спас детей на пожаре? Это верно?
– Верно, - раздраженно ответил Владимир, чувствуя какой-то подвох.
– Еще сказывают, он слепок с греческих богов? Ты не находишь?
– коварно спросила Амалия.
– Не доставало мне еще разглядывать стати какого-то гувернера! Ты шутишь?
Владимир злился, однако Амалия, казалось, не замечала этого. Она невинно вопросила вновь:
– Но, верно, твои дамы не столь безразличны к нему? Такое часто случается, поверь мне, mon cher! Непременно будь настороже!
– она загадочно улыбнулась змеиной улыбкой.
– Желаешь что-то сказать, говори!
– вконец рассердился Владимир.
– Ну, полно!
– Амалия шутливо хлопнула его веером по руке: - Какая гроза! Я всего лишь советую тебе держать ухо востро. Что как этот француз не тот, за кого себя выдает?
– Ты что-то знаешь?
– зло спросил Владимир и больно стиснул ее локоть.
Амалия высвободила локоть и опасливо отодвинулась от Мартынова. Турчанинов сделал движение в ее сторону, но дама качнула головой, и тот вновь застыл как изваяние.
– Ты тоже скоро все узнаешь!
– прошептала она в самое ухо Владимиру, и едва успела ускользнуть от его руки.
Держась на безопасном расстоянии, Амалия громко произнесла:
– Возможно, завтра!
На них уже оглядывались, но ничего не поняли. Когда Биби вернулась на свое место, она не узнала кавалера. Владимир кипел бешенством и не чаял убраться отсюда. Лишь вняв пылким мольбам прелестной спутницы, он изволил остаться еще на некоторое время. Однако до конца общего веселья Владимир ни разу не улыбнулся, не станцевал ни одной кадрили, не съел мороженого, только пил неумеренно и многажды удалялся курить свои сигарки. Беспокойство, как сокрытый червь, грызло его, и хмель не брал.
Соне было стыдно. Весь день она бегала к Сашеньке, а покои Дюваля обходила стороной. Вовсе не оттого, что не хотела видеть его израненного. О нет! Она готова была просидеть у его постели целую вечность. Она почла бы за величайшее счастье служить ему, менять его повязки, поить травным настоем и ставить компрессы. Но на деле трусливая девица как огня боялась встречи с мнимым французом. Она трепетала при мысли о скором разоблачении и неизбежной разлуке. Покуда сохранялась иллюзия прежнего уклада, она могла грезить о невозможном.
Соне докладывали, что Дюваль справлялся о ней. Ночь прошла спокойно. Сильное сложение, выносливость не позволили молодому мужчине слечь надолго.
Не то Сашенька. Она опять плакала и дурно спала. Соня сидела возле нее до возвращения Владимира. Только после его поцелуя на ночь бедняжка несколько успокоилась и задремала. Но более всего ее утешило обещание Владимира весь завтрашний день посвятить супруге. Соня оставила кузину, лишь уверившись, что та спит.
Все домашние отметили наутро изменения в состоянии духа Владимира Александровича. Мартынов был внимателен к детям, тепло и нежно говорил с Соней, беззлобно подсмеивался над Биби, припоминая ее победы на давешнем балу. Казалось, беспокойство и раздражение оставили его наконец. Даже с Дювалем Владимир обошелся приветливо, чем нимало удивил присутствующих.
– Мсье Дюваль, я ваш вечный должник, - заявил Мартынов, когда француз неожиданно для всех занял свое место в столовой. Положительно он шел на поправку.
После слов отца Миша весь засветился горделивой радостью. Однако Дюваль не вполне оценил признательность Мартынова, он лишь молча поклонился. Соне почудилось, что ему неловко под благодарными взглядами. Владимир же не утратил прежнего расположения духа, глядя на мрачное лицо Дюваля. Он весело переговаривался с Биби, покуда подавали чай, а, напившись чаю, направился в Сашенькины покои. Соня не смела глянуть на Дюваля, сидевшего визави. Учитель меланхолически постукивал ложечкой по блюдцу и от времени до времени взглядывал на Соню. Бедная девица не выдержала испытания и позорно сбежала из столовой под благовидным предлогом.
Тем временем у супругов Мартыновых состоялось решительное объяснение. Когда Владимир вошел, Сашенька встрепенулась и вся подалась к нему. В ее глазах было столько надежды и радости, что сердце Владимира дрогнуло. "Трижды болван!" - подумал он, нежно целуя горячую щечку жены. Присев на постели и бережно сжав безвольную ручку Сашеньки, он задал единственный вопрос:
– Скажи, душа моя, ты беременна?
Сашенька вздрогнула и с испугом взглянула в его глаза. Она хотела увидеть в них ответ на все мучительные вопросы, что толпились в ее измученной головке. Одобряет ли? А может статься, недоволен? Подозревает в чем-то - он так мнителен?
– Да, - испуганно прошептала бедная женщина и увидела, как просияло лицо супруга.
– Славно! Право, я рад.
Из глаз его прелестной супруги полились слезы.
– Ну, полно, ангел мой. Я счастлив, совесть тому порукой, - Владимир привлек ее на грудь и осыпал поцелуями заплаканное личико.
Сашенька приникла к нему и пуще расплакалась, теперь от счастья. Все сомнения вмиг рассеялись, более ничего не стояло между ней и супругом.
– Тебе надобно беречь себя и наше дитя, а ты что же делаешь?
– ласково укорял Владимир, нежно гладя ее по головке.
Сашенька не припомнила, когда ей было так хорошо. Она послушно отерла слезы и улыбнулась.
– Так-то лучше.
– Как я была глупа, что боялась тебе признаться!
– посетовала Сашенька.
– Меня терзают страхи, предчувствия...
– О чем же ты печалуешься, душа моя?
– встревожился Владимир.
– Что как я умру?
– прошептала прелестная женщина, спрятав личико у него на груди.
– Полно, душенька, тебе ведь не впервой. Это все фантазии!
Сашенька кивнула, крепче прижимаясь к супругу, и тот зашептал ей на ухо что-то успокаивающее, нежное. Постепенно ласки его обретали порывистость, дыхание пресеклось. Сашенька томно прикрыла глаза и легко подчинилась пробужденной страсти любимого мужчины.