Святое дело
Шрифт:
И вот что еще отметил отец Василий: бачуринская команда явно отличалась от других в лучшую сторону. Чем-то неуловимым, чем-то глубоко внутри... Они не были подготовлены лучше других, а во многом даже уступали. И тем не менее смотрели они веселее, а держались дружнее и увереннее.
А потом судьи начали делить места, и губернаторская команда получила первое место, московские бойскауты – второе, а какая-то безвестная и весьма слабенькая команда третье. И вот здесь началось самое интересное.
Бача построил своих и повел к берегу. Отец Василий, думая, что все завершилось и теперь Бачурин просто
Бача подал команду, и все пацаны до единого, раздевшись до плавок, вошли в воду.
– Я не понял, что он делает? – прошептали сбоку, и священник оглянулся: это был главный судья соревнований.
– В морду вам плюют, – усмехнулся подошедший Бугров.
Отец Василий кивнул – похоже, так оно и было. Не получившие места бачуринцы явно собирались переплыть Волгу. И не в самом, надо сказать, узком месте.
– Он что, охренел?! – заволновались мужики.
– У него все схвачено. Смотрите, сколько лодок. Если кто начнет тонуть, вытащат.
Отец Василий молчал и смотрел. Он знал, что половина местных пацанов Волгу в этом месте переплывает. Через силу, захлебываясь на последних десятках метров, но переплывает. Понятно, что такое серьезное испытание господин губернатор подросткам назначить не может. И понятно, что, если бачуринцы его выдержат, их официальное поражение обернется такой моральной победой, какая занявшей первое место губернаторской команде и не снилась. Бача действительно собирается плюнуть им всем в морду. Уже плюнул.
Священник быстро прошел на пляж, нашел среди нескольких десятков лодок Петькину и распорядился следовать параллельно совершающей заплыв команде. Он видел все: как дружно, почти строем, преодолели пацаны первую треть реки, с каким надрывом дается им вторая треть и как, изо всех сил превозмогая себя, чтобы не попросить помощи у сидящих в моторках взрослых бачуринских парней, они дотягивали последнюю треть.
– Давай, Хохол! – орали сидящие в лодках парни самому слабому, совсем недавно перешедшему от Бугрова пацану. – Давай, мужчина! Не сдавайся! Вот молодца!
Отец Василий медленно греб веслом, не позволяя Петру завести мотор из опасения поднять волну и этим помешать пловцам, и смотрел. Он понимал, что сейчас пацаны получают одну из самых крупных своих побед и одно из самых важных умений – умение не обращать внимания на то, во что тебя оценили другие, и продолжать следовать своим курсом. Несмотря ни на что. И все благодаря Баче. И теперь вопрос лишь в том, когда Бача решит, что об этом весьма серьезном долге можно напомнить.
В том, что такой момент наступит, священник не сомневался – видел, как это делается. И в этот самый миг свободный и счастливый доселе человек осознает, что не может отказать тому, кто так много ему дал.
Они доплыли. Все. На последних метрах захлебывающегося Хохлова «взяли на буксир» изрядно подуставшие товарищи, и пацаны финишировали вместе, ни разу не прибегнув к помощи парней в лодках. Это видели все, кто жадно смотрел в бинокли и на той стороне реки, на острове, и тем более на этой.
Измотанные подростки по очереди обессиленно вползали на почерневший от воды склизкий деревянный мосток и так же поочередно презрительно махали тем, кто остался на острове.
«И что мне с таким соперником делать?» – покачал головой отец Василий. Ответа не было.
Отец Василий дождался Бугрова, но ему даже не пришлось к нему подходить – Виктор Сергеевич нашел его сам.
– Вы были правы, батюшка, – сказал бедный мужик. – Этот Бачурин конкретно оборзел, пора на место ставить.
Священник молча кивнул. Он видел, что Бугрова зацепило за живое, а значит, он не остановится. И значит, можно ничего более не говорить. Они стояли и смотрели, как Бачины воспитанники, удовлетворенно перешучиваясь, надевают подвезенную на скоростной моторке одежду и забираются в подогнанные к самому причалу импортные микроавтобусы. Как одобрительно хлопают их по спинам старшие товарищи. И если священник и Бугров не чесали в затылках, то лишь потому, что боялись хоть в чем-нибудь выглядеть проигравшими. Да только так оно и было.
– Я к вам вечером зайду, – решительно тряхнул головой Бугров и отправился к дожидающейся его неподалеку снятой с соревнований и выглядящей очень несчастной команде.
– Буду ждать, Виктор Сергеевич, – тихо пробормотал вслед священник.
Бугров подошел прямо в храм, к концу вечерней службы. Он терпеливо дождался, когда отец Василий завершит все свои дела, и лишь когда священник дал последние напутствия прихожанкам и направился в здание бухгалтерии, нагнал его.
– Что делать будем, батюшка?
Священник с ответом не спешил. Теперь, когда Бугров пришел к нему сам, можно было и отвоевать некоторые позиции.
– Прежде всего, – открывая дверь бухгалтерии своим ключом, начал он, – если вы всерьез настроены со мной сотрудничать, перестаньте пугать пацанов своими россказнями о всемирном заговоре против несчастной России.
– Но это же правда, – растерялся Бугров.
– Вы верующий человек? – повернулся к нему священник.
– А то вы не знаете?! – обиделся Бугров.
– Тогда отдайте кесарево кесарю, и пусть всякими заговорами занимаются те, кого господь наставил этим заниматься.
– Спецслужбы, что ли? – растерялся Бугров.
– Именно так.
Бугров поежился. Он не любил контрразведчиков – были на то основания. Не всех, конечно, с местной ФСБ он сотрудничал давно и плодотворно, но вот армейские особисты выпили в свое время у Виктора Сергеевича столько его честной офицерской крови, что хватило бы на несколько армейских госпиталей.
Порой отец Василий даже думал, что если бы тогда, в далеком афганском прошлом, сразу после острого приступа душевного расстройства пехотный капитан Бугров попал бы к врачам, а не в контрразведку, половины его сегодняшних проблем не было бы и в помине. Но Виктор Сергеевич попал именно к особистам, и те, само собой, использовали это обстоятельство на полную катушку, с пристрастием выискивая в неадекватных действиях глубоко больного человека предательство интересов Советской Родины.