Святое дело
Шрифт:
Чекист побагровел, неожиданное и совершенно хамское нападение выбило его из равновесия еще больше, чем жуткое и деструктивное по своей сути предложение попа. «Постарел, товарищ Карнаухов, – вздохнул отец Василий. – Не держишь удара. Постарел...» И тогда на помощь чекисту пришел глава администрации.
– Экспертизу вам подавай?! – приподнявшись над столом, заорал Щеглов. – А вот это вы видели?!
Совершенно невменяемый от ярости, глава администрации задрал рукав своего дорогущего и элегантнейшего пиджака, сорвал к черту запонку,
– Я что-то не понял, – поддержал коллегу мулла. – А что в этом такого немыслимого?
– А то, что нельзя теперь вот так взять и вывести! – проорал Щеглов. – Вы что, хотите, чтобы я признал, что был не прав, когда давал согласие на ввод спецподразделения?! Этого хотите?!
– А почему бы и нет? – резонно возразили откуда-то из угла.
– А потому, дорогие мои, – зло дернул губой глава, – что вы у меня тогда все на ж... сядете!
Народ ошарашенно переглянулся. Каким образом вывод ментов мог сказаться на них, кроме как положительно, никто не представлял.
– Чего-то я не понял, – иронично хмыкнул кто-то из угла. – Как так?
– Я объясню, – снова упал в кресло Щеглов и принялся сгибать лист бумаги. – А вы пока подымите руки, кто от администрации поддержку не получал.
Священник пожал плечами и поднял руку вверх, как на уроке. Потом присмотрелся к залу и понял, что, кроме него, руку осмелился поднять только мулла. И все.
Пока было неясно, куда клонит глава администрации; на угрозу вроде не похоже... И тем не менее опасность остаться без финансовой поддержки администрации почувствовали все.
– Если я это признаю, – начал внятно, почти по слогам произносить Щеглов, – мне придется столько денег по судам выплатить, что весь район без штанов ходить будет. Вы представляете, сколько тогда сюда адвокатов понавалит?! Вы что думаете, я из своего кармана деньги достану? А хрена вам лысого! Я из вашего же кармана их и достану! И уж поддержки на ближайшую пятилетку и вовсе никакой не ждите!
Народ обомлел. До всех как-то вмиг дошло, что так оно, скорее всего, и будет. А значит, нельзя, чтобы правда восторжествовала, потому что такая правда приведет к еще худшему положению, чем сейчас.
– Ну, ты и козел, Николай Иванович! – с чувством обронил главе администрации кто-то из народа.
В любой другой день сказавшему это не поздоровилось бы. Но не сегодня.
– А уж какой есть, – расслабленно откинулся на спинку кресла Щеглов. – Только уж лучше быть козлом над баранами, чем баранами под козлом.
Публика затравленно молчала.
– Ну, что, товарищи, приступим к делу? – холодно поинтересовался окончательно взявший себя в руки Карнаухов. – Сейчас я зачитаю обращение к народу, а вы его быстренько обсудите и подпишете. А с теми, кто имеет особую точку зрения, мы поговорим особо.
Священник задумчиво потер лицо руками. То, что выхода нет, он отчетливо видел, но, бог мой, как же все это было неправильно! Не то чтобы не по-божески; даже не по-людски!
Общественные деятели слушали текст обращения, опустив глаза. Никто не хотел подписывать это паскудство, и все понимали – подписать придется. И вскоре Карнаухов закончил чтение и спокойно оглядел снова вошедшую под хозяйскую руку публику.
– Вопросы, предложения, возражения...
Он делал все правильно. Так, чтобы никто не мог сказать: «Я не понял, что подписываю...» или «Меня принудили...»
– Есть вопрос, – прогремел от самого входа знакомый баритон.
Священник дернулся и оглянулся. Возле дверей стояла рослая фигура ветерана чеченской кампании и предпринимателя Бачурина.
– Слушаю, – разрешил Карнаухов. – Но для начала представьтесь.
– Бачурин, Союз ветеранов, – неторопливо представился Бача. – А вопрос вот какой... Я правильно понял, что вам и самим эти «чеченцы» теперь не в радость?
– Да какая уж тут радость... – печально проронил со своего места глава администрации.
– А вывести их официально означает сдать позиции, и это вам не с руки? – наклонил голову Бача.
– Не только не с руки, – горько усмехнулся Карнаухов. – Вы представляете, что будет, если мы после всего... эту долбаную пацанву выпустим?
– Представляю, – кивнул Бача.
– Тогда чего вы хотите? – уже с раздражением спросил Карнаухов. Кому-кому, а ему терять время на пустую болтовню совершенно не хотелось. Тем более когда готовые бумаги только и осталось, что взять и подписать.
– Я знаю, как все это разрулить, – спокойно и уверенно произнес Бача. – Никаких обращений, никаких адвокатов – ничего. Вообще ничего не будет.
Кто-то смешливо булькнул.
– А что с ментами будешь делать? – выкрикнул кто-то.
– Менты уйдут, – пожал плечами Бача.
– А как же адвокаты? – не понял народ.
– А адвокатов не будет, – терпеливо повторил Бача. – Все будет мазево.
– Не выйдет у тебя ничего, – покачал головой мулла. – Даже если так все и будет. Даже если ни ментов, ни адвокатов не будет, пацаны останутся. Они нам весь город разнесут. И никто ничего поделать не сможет. Я вчера с одним говорил – злой, как черт! Они все после этого фильтра или сломанные, или злые, как черти...
– С пацанами я тоже все разрулю, – усмехнулся Бача. – Я знаю, что делать.
– Что? – спросил Карнаухов, и отец Василий увидел в его глазах отчетливый интерес.
– А это мое ноу-хау, – решительно отрезал Бача. – На людях не разглашается. Только тет-а-тет.
Карнаухову это явно понравилось. Отец Василий не думал, что старый прожженный чекист вот так с лету поверил всему, но ему нравился сам подход. Ему импонировала идея, что кто-то сугубо добровольно берет на себя задачу разгрести все это дерьмо не руками ментов или ФСБ, а своими собственными.