Святое возмездие
Шрифт:
В глазах Скобцова вспыхнула надежда.
– И то верно, Василий Петрович! – с энтузиазмом поддержал он идею чекиста. – С вас адвокаты где сядут, там и слезут – один хрен, без военной прокуратуры ничего сделать не получится, а это уже ваша вотчина.
Брыкалова перекосило. Он уже понял, что лезть в эту грязь придется ему.
– Кстати, – внезапно опомнился начальник ФСБ. – А что мы батюшку напрасно держим?
Священник насторожился. Он совершенно не видел никакой возможности для своего участия в операции по разгону пикета.
– Там эти ваши
– То есть?
– А зачем нам лишние люди в момент разгона? – резонно спросил начальник ФСБ. – Площадь-то мы перекроем, и время подберем так, чтобы поближе к вечеру, уже после рабочего дня. Все ж меньше народу толочься вокруг будет.
– Я-то попрошу, Олег Николаевич, – кивнул отец Василий. – А вот что делать, если не согласятся?
– Привлечем, – пожал плечами Карнаухов. – Будут вместе с сомовскими бойцами в одном обезьяннике сидеть. – Он повернулся к Скобцову. – Ты, кстати, клетки приготовил?
– С утра очистил. А бугровских пацанов тоже туда?
– С бугровскими пусть Брыкалов разбирается. Это ведь он у нас по военно-патриотической линии.
– Я скажу Кузьменке, – обреченно вздохнул Брыкалов, – чтобы позвонил Виктору Сергеевичу…
Священник поднялся и неторопливо пошел к выходу, обдумывая, что сказать Самохваловым. Мужики они были с характером, упертые – так, с ходу, и не возьмешь.
Отец Василий как в воду глядел. Самохваловы уперлись – трактором не сдвинуть.
– У вас что, деньги лишние? – качал головой священник. – Хотите, чтобы оштрафовали?
– А с какой это радости нас штрафовать будут? Ты настучишь?
– Пикет вы не зарегистрировали, – начал загибать пальцы отец Василий. – Место занимаете незаконно, да еще и правопорядок нарушаете.
– Ничего мы не нарушаем, – насупились Самохваловы. – Это ты нам все разрушил!
Отец Василий перепробовал все – убеждение, аргументы и даже угрозы, но пикетчики словно в землю вросли. И тогда он плюнул на все и отправился домой. Ему еще предстояло переговорить с Петей и Мариной насчет их возможного трудоустройства.
Однако ни Пети, ни Марины дома уже не было.
– Они почти сразу после вас ушли, – недоуменно развела руками Ольга. – Аж в семь утра поднялись.
– И не болели? – удивился священник. Сам он еле поднялся.
– Да вроде ничего.
– Покормила?
– Конечно. И денег немного дала. Марина сказала, что им еще осмотреться здесь надо насчет конкуренции.
– То есть?
– Я так поняла, они хотят здесь бутылки собирать, – немного виновато пожала полными плечами Ольга. – Ты сам-то надолго? Ужинать будешь?
– Конечно. Мне еще повечерие служить.
Он не слишком надеялся, что Петя и Марина прислушаются к его нравоучениям, тем более в состоянии «под компотиком». И потому, отужинав, не стал переживать насчет дальнейшей судьбы бомжей, легко включился в свой обычный трудовой ритм
Он не сразу сообразил, что вызвало это почти забытое ощущение, но прислушался – и понял. Там, вдалеке, металлически грохотали дюралевые щиты.
Отец Василий хаотически заметался по двору, то прислоняясь горячим, моментально взмокшим лбом к стенам храма, то кидаясь к дверям, но в конце концов признал – он не может с этим бороться.
Последний раз он пользовался таким щитом еще во время службы, при усмирении печально памятного бунта в зоне. Именно тогда погибли его боевые друзья Бош и Муллаев. И именно тогда он сам ощутил, что внутри его самого что-то не так. Потому что он едва не убил человека. И не по необходимости, а просто потому, что хотел убить… хотел ощутить, как хрустнут эти кости под его ударом… С того дня и начался его непростой путь к господу.
– Нет! Хватит! – выдохнул отец Василий и побежал к фонтанчику – обмыть разгоревшееся лицо.
Но, умывшись, понял, что он должен увидеть это. Он должен встретиться с этим еще раз, чтобы наконец решить, может ли бороться с этим внутри себя и может ли победить.
Он сосредоточился, постарался вспомнить, все ли сделал сегодня, понял, что все, и быстрым, решительным шагом направился в сторону центра.
Его остановили на подходе к площади.
– Нельзя туда, батюшка, – веско сказал ему руководивший этой частью оцепления молодой лейтенант.
Грохот щитов стал громче и напряженнее.
– Это я вижу, – кивнул священник. – Ты мне лучше скажи, Самохваловы с площади ушли или так и стоят?
– Это рыжие такие? Один постарше, а второй пацан еще совсем?
– Точно.
– С минуту назад ушли, – улыбнулся лейтенант. – Как поняли, чем дело пахнет.
Грохот щитов стал еще громче.
«Почему они тянут? – подумал отец Василий. – Давно пора начинать». Он старательно вгляделся, но темнота не позволяла ничего разглядеть, и в этот миг что-то сверкнуло, и стоящие у ступенек пикетчики стали видны как на ладони. «Фарами осветили», – понял священник и глянул на часы – 23.30.
В свете фар было видно, что ни бугровцев, ни Самохваловых здесь нет, но участников экологического пикета стало значительно больше – человек двенадцать-пятнадцать. Рослые, крепкие мужики стояли, плотно прижавшись один к другому, и ждали.
Из-за здания райадминистрации строем вышли человек сорок солдат. На головах каски, перед собой – отсверкивающие металлические щиты.
– Стой! Раз-два! – скомандовал офицер, и строй остановился.
Пикетчики сгрудились еще плотнее.
Священник замер. Сзади него солдатики из оцепления просили разойтись редких случайных зевак, зеваки возмущались и норовили прорваться поближе к месту действия, но отец Василий ничего не видел и не слышал, кроме того, что разворачивалось на площади.