Святополк II. Своя кровь

Романова Галина Львовна

Обняв мать, девушка вывела ее из коша. Женщина с изумлением смотрела на Иванка.

–  Мама, мама, это он!
– повторяла Зелга, гладя ее по плечу.
– Он не дал меня в обиду, он…

–  Я хочу, чтобы ты и твоя дочь ехали на Русь со мной, - сказал Иванок.

–  Ой!
– Женщина всплеснула руками.
– Ой… Меня Марфой звали. Дома, на Руси. Дома… на Руси…

И она заголосила, обняв дочь. Иванок стоял над ними и молчал. А потом взял Зелгу за руку, и они вдвоем повели ее мать прочь от коша.

На обратном пути Данила Игнатьевич только раз или

два мельком видел Иванка, а словом перемолвиться и вовсе времени не было. Но когда степь осталась позади и войско вышло к Днепру, молодой витязь сам отыскал его. Был он не один. Старый боярин с удивлением рассматривал молодую девку-половчанку, прячущуюся за его плечом, и русскую женщину рядом с ними. Подойдя к Даниле Игнатьевичу, Иванок сдернул с кудрей шапку.

–  Здрав будь, боярин!
– сказал он.

–  Здравствуй, сынок, - вздохнул Данила Игнатьевич.
– Забыл ты меня совсем… А ведь князь о тебе спрашивал. Ты сыновца его из битвы вынес. Тебе за то честь.

–  Ведаю я уже княжескую милость.

–  Но-но, больно ты горяч, - ласково пожурил его боярин.
– Былого не изменишь, да только ты молод. Мало ли чего в жизни будет.

–  Да, - встрепенулся Иванок.
– Ты прав, боярин. Я… - Он вдруг засмущался, потянул за руку девушку поближе: - Это Зелга, боярин. Она…

Данила Игнатьевич всмотрелся в лицо девушки и заметил в ее ушах серьги - те самые, что дарила Иванку в свое время половецкая княжна Ирина Тугоркановна. Старый боярин не мог ошибиться - одну он сам недавно вручил юноше. И тут ему все стало ясно. Данила Игнатьевич растроганно вздохнул и раскрыл объятия:

–  Иди ко мне, сынок, благословлю. И ты, дочка, иди. Совет вам да любовь.

Обрадованный боярин долго не отпускал от себя Иванка. Все разговаривал с ним, выспрашивал о разном, обещал сыграть пышную свадьбу и подарить молодым сельцо недалеко от Киева, возле Вышгорода. Иванок молча кивал, соглашался, но прежде чем вернуться в Киев и начать готовиться к свадьбе, он решил во что бы то ни стало заехать в Торческ и в крепостцу, где прожил эти три года. Зелга неожиданно решила ехать с ним, и боярин не стал перечить.

Сотник Калина и его дружинники тоже сворачивали к приграничью, но на саму крепостцу Иванок с ними не поехал. Добравшись до берега Торчицы и переправившись на ту сторону - река уже разливалась и брод почти исчез, - он остановил коня:

–  Здесь простимся, Калина.

–  Эвон как?
– невесело усмехнулся сотник.
– А я думал, ворочаешься!

–  Не могу. Боярин… он мне отца-мать заменил.

–  Ага, понятно, - кивнул сотник своим мыслям.
– На боярство потянуло… Ну, добро, коли у тебя все сладится. А так - прощай пока!
– Прощай!

Они пожали друг другу руки, и Иванок первым поворотил коня, торопясь в рощу над рекой.

Здесь вовсю играла весна. На ивах и ольхах висели сережки, набухали почки, лезла из земли первая травка, в которой мелькали желтые и синие первоцветы. Никогда не видевшая в степи ничего подобного, Зелга ошалело вертела головой. Она ловко, по-половецки, сидела в седле и то и дело поднимала

коня в галоп, устремившись поглядеть на пеструю бабочку или поклониться первоцветам. Хоть и ведал, что здесь сейчас ничего не может приключиться страшного, Иванок все же ревниво не спускал глаз с девушки. Бросив коня, Зелга бегала по кустам, мелькая подолом…

И вдруг отпрянула с коротким криком, со всех ног кинулась к Иванку. Тот уже сам скакал навстречу, готовый сразиться хоть с сотней половцев разом, но из-за разлапистой ели, тяжело опираясь на посох, вышел давешний волхв.

Был он точь-в-точь таким, как запомнил его Иванок зимой. Та же волчья душегрейка, холщовая грязная по подолу рубаха, кожаные чилиги, седая грива взлохмаченных волос и бороды, медные обручья на жилистых руках. Только глаза под густыми бровями смотрели по-иному - весенне и снисходительно.

Иванок прыжком спешился, и дрожащая Зелга прильнула к нему. Но юноша осторожно отстранил жмущуюся к нему девушку и, снимая шапку, пошел к волхву.

–  Здрав будь, старче, - молвил он.
– К тебе я.

–  Не один, - кивнул волхв.

Иванок обернулся на Зелгу, ободряюще кивнул девушке.

–  Я ее в половецком стане нашел, - сказал он.
– Все стало по-твоему слову…

–  Не по моему!
– Старец даже пристукнул посохом оземь.
– Не я - но Перун тебе судьбу предсказывал, я лишь словеса его передал. И вижу я, что последнего слова Громовник еще не сказал. Не все еще свершилось в судьбе твоей. Все еще впереди!..

Осмелевшая Зелга приблизилась, тронула Иванка кончиками пальцев.

–  Кто это?
– шепнула девушка.

–  Волхв, кудесник, - объяснил юноша.
– Он мне предсказал, что в бою я себе невесту добуду, а князю славу. И все стало, как он говорил.

–  А мне?.. Мне он может сказать?
– Зелга робко взглянула на волхва.

Тот несколько долгих мгновений смотрел на девушку, и в его взгляде было нечто такое, от чего Зелга засмущалась и спряталась за спину Иванка.

–  Добро тебе будет, девица, - вдруг проворчал волхв, но Иванку показалось, что сказал он это через силу, словно не хотел пугать ее заранее.
– Молись Ладе и Леле - они тебе помогут… А ты, - его взгляд снова коснулся Иванка, - помни мои слова - Перун тебя не забудет.

Он последний раз стукнул посохом оземь и уже повернулся, чтобы уйти в лес, но тут Иванок сорвался с места. Схватив испуганно пискнувшую Зелгу за руку, он подбежал к волхву и выдохнул:

–  Прошу тебя, старче… Окрути нас!

Волхв внимательно посмотрел на молодую пару, и вдруг светлая улыбка тронула его темные, еле заметные под усами губы, а в глазах загорелся радостный огонек. Пристукнув посохом оземь, он медленно поклонился на четыре стороны, прижимая свободную руку к груди:

–  Благодарствую, Даждьбоже!.. Благодарствую, Перуне!.. Благодарствую, Свароже!.. Благодарствую, Ладо!.. Не забыли еще внуки дедов своих - помнят и деды о внуках… Ступайте за мной, дети мои, - прибавил он подобревшим голосом и последовал в чащу, к своим идолам. Иванок бестрепетно шагнул за ним.