Святополк Окаянный
Шрифт:
Князь Борис с дружиной, присланной за ним из Киева, добрался до Русской поляны уже в темноте. Его милостник Георгий с его братом Моисеем и еще двумя дружинниками принялись устанавливать княжеский шатер. Другие воины разложили три костра, на которых стали поджаривать дичину, добытую в пути. Затеяли было варить кашу, но передумали, так как за переход изрядно устали, надо было скорее укладываться на ночевку: «Завтра будем в Киеве, там поедим вареного».
Раскинув шатер, Георгий установил в нем походное ложе для князя, себе расстелил рядом
— Борис Владимирович, ложе готово. Ступай в шатер. Я принесу чего поесть.
Князь молча кивнул, поднялся и направился к шатру.
Георгий острым засапожником на чурбачке, валявшемся у кострища, нарезал мясо убитого накануне вепря. Втерев в него соль, вздел на проволоку и подвесил над дышащими жаром углями. Кто-то из воинов лез со своими кусками прямо в огонь, но Георгий знал, что лучше всего поджаривать мясо на углях. Оно там не закоптится и не сгорит.
Однако князь съел всего два кусочка, больше не стал.
— Что так мало, Борис Владимирович?
— Спасибо, Георгий. Что-то не хочется.
Князь был в подавленном настроении. Георгий вышел из шатра и отнес оставшиеся куски брату Моисею, расположившемуся возле одного из костров.
Помолившись, князь с милостником улеглись каждый на свое ложе. Георгий спросил:
— Огонь нужен, Борис Владимирович?
— Нет.
— Тогда я тушу.
— Туши, Георгий.
Георгий загасил свечу.
— Доброй ночи, Борис Владимирович.
— Тебе тоже.
Сразу уснуть не давал лагерь, гомонивший за полотняной стенкой шатра. Сотский назначил коноводов, сторожа.
— Шпынь, сторожить тебе выпадает, смотри не спи.
Слышно было, как явился с водопоя коновод, сообщил сотскому:
— Где-то выше по логу кто-то есть.
— С чего ты взял?
— Моя кобыла заржала, а оттуда жеребец отозвался.
— Ну и что?
— Как что? А вдруг разбойники-бродни?
— Ежели разбойники, так они более по купцам промышляют. Что-то я не слышал, чтоб они на воинов нападали. Вы. главное, не растеряйте коней. Вот коня они покрасть могут, глядите в оба.
Лагерь стал постепенно затихать, слышно было только, как покашливал у костра сторож, как ломал мелкие ветки, подкидывая в затухающий огонь. Но вскоре и он затих. Храпели рассыпавшиеся по поляне воины, невольно увлекая за собой в сладкое царство сна бедного Шпыня. Окрестную убаюкивающую тишину нарушали только далекие крики филина. Сторож перестал подкладывать ветки, костер угасал, покрываясь пеплом, но все равно источал тепло, совсем разморившее Шпыня. Тишина, храп товарищей, тепло костра убаюкивали сторожа. Он клевал носом, клонился то в одну, то в другую сторону, но не ложился, старался сидеть. Однако сон все же совладал с ним. Шпынь уснул.
Из кустов бесшумно появилась тень, подошла к сторожу и ударила его короткой дубинкой по голове. Шпынь и не охнул, повалился на бок. Сразу из кустов вышли еще трое или четверо. У одного в руках была длинная палка, он поднял ее над шатром, поймал петлю, спускавшуюся с сосны, и, подергивая, накинул ее на навершие шатра.
Все делалось в полной тишине, словно это и не люди были, а тени. И с поляны и из шатра доносился лишь храп да чье-то сонное почмокивание.
Когда навершие было захлестнуто петлей, а колья растяжек шатра почти выдернуты из земли, человек положил палку на землю, взялся за рукоять меча и негромко гукнул филином. В тот же миг шатер дернулся, подпрыгнул и взвился вверх, вырвав из земли колья и унося их туда же, ввысь, вместе с растяжками.
Шпынь очнулся, когда уже было светло, в лесу вовсю щебетали птицы. От росы все отсырело, костер окончательно угас.
Голова Шпыня гудела, он потрогал затылок и ощутил под рукой кровь, уже склеившую волосы. Осмотрелся. Все спали. Ничего вроде не изменилось.
«Кто же это меня?» — подумал Шпынь и оглянулся на княжий шатер. И не поверил своим глазам. Шатра не было.
Князь вроде на ложе, рядом на земле милостник, но шатра нет. Испуганно взглянув выше, он увидел скомканный шатер, вскинутый на Перунову сосну.
— Свят, свят, свят, — забормотал испуганно Шпынь и, вскочив, кинулся туда, где лежал князь. Подбежал и увидел, что и князь и милостник мертвы, а князь — без головы, ложе и потник залиты уже загустевшей кровью.
В ужасе заорал Шпынь во все горло и кинулся бежать прочь.
Почти нечеловеческий крик сторожа разбудил воинов. При виде случившегося всех обуял ужас. Никто ничего не мог ни понять, ни объяснить.
— Перун! Это Перун! — вдруг закричал кто-то.
— С чего ты взял?
— А глянь на сосну.
И в самом деле, на верхушке сосны, в которую когда-то ударил Перун, тряпкой болтался княжий шатер. Кто же мог его туда затащить? Конечно, Перун. Он же и убил князя с милостником.
— Шпынь! Где Шпынь? — орал сотский, но никто его не слушал.
Все бегали по лагерю, хватая седла, потники, сумки и убегали к логу, где паслись кони. Все словно обезумели, и никто никого не слушал.
Эймунд со спутниками приехал к ставке Ярослава уже ввечеру. Слез с коня, отвязал от луки кожаный мешок и пошел с ним в шатер к князю.
— Ну? — поднялся ему навстречу Ярослав. — Привез брата?
— Привез, — ответил Эймунд и вытряхнул из мешка голову. — Узнаешь?
Голова подкатилась к ноге князя, окропя кровью носок сапога. Ярослав побледнел, прикрыл глаза, словно боясь смотреть на нее, спросил осипшим голосом:
— Ты что натворил?
— Как что? — удивился варяг, — То, что ты мне велел.
— Разве я мог это велеть?
«Ах ты лиса желтохвостая, — подумал Эймунд. — Извернулся-таки».
— Ты приказал. Мы исполнили. Борис вот у тебя.