Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека
Шрифт:
— Несложно? — мрачно переспросил Джим. Ну, предугадай.
— Ты бы раздражался, суетился, волновался, что произойдет непоправимое — и был бы абсолютно прав. Генсслер словно ребенок с яркой заводной машинкой; он играет со своим оборудованием и плевать хочет на последствия. Но все разрешилось…
Все превосходно разрешилось, — облегченно вздохнул Джим. — А теперь — положи руку на камень и расслабься!
— Я не об этом! — заспорила Энджи. — Без тебя я никуда не вернусь.
— Но мое возвращение автоматически вызывается желанием присутствия.
— Попробуй. А тогда поговорим…
Джим предпринял попытку…
Он
— Убедился? — спросила Энджи.
Джиму показалось, что она заранее знала, чем закончится его попытка.
— Как я могу переместиться в другое место, пока ты остаешься здесь? — спросил Джим. — Вернись обратно, не подвергай свою жизнь опасности и спокойно дожидайся меня дома.
— Бросить тебя здесь? Не зная, вернешься ты или нет? Великий Генсслер не имеет представления о том, каким образом забросил нас сюда. Повторно вернуть меня в этот мир он не сумеет. Я отказываюсь.
— Хорошо! Тогда скажи, что нам делать?
— Думаю, — задумчиво отозвалась Энджи.
— О чем?
— Волшебник, о котором говорил дракон. Волшебник, с которым ты должен начать переговоры обо мне! — Энджи удивленно смотрела на Джима.
— А, вспомнил, — кивнул Джим.
— Как ты, должно быть, понял, Джорджами драконы называют здешних людей. Но те обо мне никогда не слышали. Если волшебник сообщит им о пленнице, они первым делом бросятся выяснять, кто именно пропал. А когда поймут, что никто из своих не пропал, то встает законный вопрос: зачем начинать переговоры с драконами? Или — зачем идти на уступки твоему прадядюшке ради спасения неизвестного человека?
— Энджи, — объяснил Джим. — Он мне не родственник. Он прадядюшка тела, в котором я нахожусь.
— Неважно. Важно другое: если джорджи узнают, что я не принадлежу к их народу, они не будут заинтересованы спасать меня. Итак, когда ты отправишься к волшебнику?
— Обожди! Кто сказал, что я брошу тебя здесь?
— Никто не сказал! Но ты прекрасно знаешь — как, впрочем, и я — что иначе нам не выкрутиться, — ответила Энджи. — Что шансов на спасение не остается. Только волшебник способен помочь нам вернуться домой. Попытайся научить его гипнозу. Пусть он загипнотизирует нас одновременно, чтобы мы попытались вернуться. Не знаю, но, мне кажется, он — единственная наша надежда. Неужели мы откажемся от нее?
Джим открыл было рот, чтобы оспорить это положение, но затем, не проронив ни слова, закрыл. Как обычно, ловким приемом словесного дзюдо Энджи положила его на обе лопатки.
— Но вдруг волшебник не захочет помогать? — слабо запротестовал Джим. — С какой стати он станет помогать нам?
— Не знаю. Если он откажется — придется убедить его, — сказала Энджи, — найти вескую причину.
Джим вновь открыл и закрыл рот. И вновь молча.
— Отправляйся на поиски волшебника. Когда найдешь его, будь с ним откровенен. Расскажешь о ситуации с Генсслером. Спросишь, есть ли способ вернуть нас обратно и как мы сможем отблагодарить его за услуги. Мы ничего не теряем, если будем говорить напрямик и откровенно.
По разумению Джима, шансы на то, что волшебник встретит его с распростертыми объятиями, были минимальны.
— А тебя бросить здесь? — Это было единственным возражением, которое он сумел выдвинуть.
— Я останусь здесь. И все будет в порядке, — заверила Энджи. — Я ведь слышала, что ты говорил внизу, в большой пещере. Я заложник. Меня невыгодно убивать. К тому же, со слов старого дракона, Звенящая Вода находится неподалеку. Отправляйся туда, поговори с волшебником и возвращайся через час-другой. Сейчас, если ты еще не подметил, примерно середина дня. Узнаешь о том, как следует поступить, и к вечеру вернешься обратно.
— Нет, — Джим покачал головой. — Если я тебя загипнотизирую, то, по крайней мере, хоть ты вернешься домой. А если мы начнем играть в магию — может статься, никто не вернется. Я отказываюсь.
— А я не позволю себя загипнотизировать, — твердо повторила Энджи. — И не брошу тебя одного здесь: ведь ты же не можешь вернуться, и вообще — всякое может произойти. Кстати, что ты собираешься делать, оставаясь драконом?
У Энджи, подумал Джим, редкая способность замуровывать все пути — за исключением выхода, выбранного ею самой.
— Хорошо, — грустно и окончательно сказал он.
Он потопал к краю отвесного обрыва, но, спохватившись, замер у самого края.
— Что произошло? — спросила Энджи. — Опять что-то не так?
— Я подумал, — чуть напряженно произнес Джим, — что Горбаш умеет летать. А я?
— Попытайся, — предложила Энджи. — Вероятно, навык инстинктивно вернется, как только ты окажешься в воздухе.
Джим поглядел вниз, на острые зазубренные скалы.
— Вряд ли, — с сожалением вздохнул он. — Ничего не получится. Лучше я отодвину камень и спущусь…
— А разве старый дракон… Забыла имя!
— Смргол…
— Разве старик Смргол не предупреждал, что тебе не стоит спускаться в нижние пещеры? Вдруг ты повстречаешь его внизу, и он скажет, что дракону ходить пешком противопоказано? Звенящая Вода должна находиться где-то поблизости. Так что придется тебе туда лететь.
— Точно, — глухо согласился Джим. Он подумал еще, но не нашел альтернативы полету. — Он содрогнулся и закрыл глаза. — Смертельный номер!
Он изо всех сил оттолкнулся, прыгнул вперед и начал бешено размахивать крыльями. Ветер жутко свистел. «Падаю или лечу?» — думал Джим, хотя был уверен, что падает, причем — камнем вниз. В голове что-то беззвучно вспыхнуло, крылья распрямились, и он ощутил сопротивление воздуха, а движение вниз явно замедлилось. Он ощущал давление воздуха на нижнюю поверхность крыльев — так же, как гребец чувствует сопротивление воды на веслах.
Засверкала слабая искорка надежды. Если бы он падал, то за это время наверняка бы уже разбился. Но, вполне возможно, он просто отсрочил падение и сейчас под острым углом скользил прямо на камни?
Неясность ожидания стала невыносимой. Джим открыл глаза и осмотрелся.
Глава 4
Еще раз, как и в момент неконтролируемого выкрика при виде сидевшей в клетке Энджи, Джим недооценил возможностей драконов. Земля не неслась ему навстречу; наоборот, она оставалась далеко-далеко внизу: неровные островки леса перемежались с открытыми пространствами. Он находился сейчас, по меньшей мере, на высоте двух тысяч футов — и продолжал быстро набирать высоту.