Святой Грааль
Шрифт:
Я говорила еще и еще что-то подобное, чтобы хоть немного успокоить Джона и успокоиться самой, но в собственные слова верилось мне с трудом. Ну не могла же я сказать своему деверю: "Он прочитал ваше письмо и понял, что перед ним почти невыполнимая задача: освободить вас. А раз так — он занялся этим немедля. Просто потому, что он такой… "
Джон внимательно выслушал меня, и лишь спросил:
— Вы действительно так думаете? Я был бы счастлив, если даже половина из того, о чем вы говорите — правда…
Я принялась убеждать его, что все так и есть, и он мне поверил, потому что хотел верить хотя
— У вас вырос прекрасный сын, дорогая сестра! — произнес он. — Он принесет много славы Плантагенетам и сделает Англию счастливой…
И я не могла с ним не согласиться. Мы проговорили еще долго, почти до самого утра. Удивительно, но у меня с каждой минутой крепло чувство, что я говорю не с деверем, которого видела всего несколько раз в жизни, а с по-настоящему близким мне человеком, с которым прожила рядом чуть ли не всю жизнь. Я поняла, что надо заканчивать разговор, когда поймала себя на желании рассказать ему обо всем. Даже о Робере. Конечно, я этого не сделала, да Джон бы вряд ли мне и поверил, но оставаться здесь было больше нельзя. Я прервала беседу, мы как-то неловко попрощались, и я ушла с мыслью о том, что поговорю с Робером, как только он спешится со своего Адлера. Ну, разве что дам ему обнять Марион и расцеловать малыша Генри.
Мне удалось ненадолго забыться сном. Мне приснилась Джоанна. Она уходила от меня куда-то по полю из золотой пшеницы, а в ярко-голубом небе пели птицы. Или ангелы, не знаю…
Я всё еще слышал её голос… Первый человек, с которым я мог говорить, но которого, казалось, мог понять и без слов. Беренгария. Бе-рен-га-ри-я. Так и эдак я катал её имя на языке и чувствовал какую-то легкую сладость, нежный аромат, словно у весеннего мёда.
Чтобы успокоить себя, я присел у камина и принялся смотреть на огонь. Обычно, это зрелище умиротворяет и завораживает, но не сегодня, не сегодня. В пляшущих языках пламени мне чудились её улыбка и искорки в глазах, в убегающих струйках дыма я видел нежные, плавные движения и стройный стан прекрасной дочери Наварры, а в потрескивании поленьев слышались легкие шаги Беренгарии. Теперь я окончательно понял, отчего Ричард пренебрёг этой женщиной. Не по размеру пришлась тебе твоя жена, дорогой братец! Не было в тебе того, что помогло бы оценить её по достоинству! Для этого нужно человеческое сердце, а у тебя было только львиное.
Я не мог думать ни о чём и ни о ком, а только мечтать, что Господь в неисчислимой милости своей пошлёт мне еще встречи с Беренгарией. Вот прямо сейчас и пошлёт. Вот сейчас откроются двери, и…
Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вошёл Робер, а следом за ним человек пять его великанов-телохранителей. Племянник широким шагом подошёл ко мне, не чинясь, придвинул тяжеленное дубовое кресло и сел напротив.
— Как здоровье, дядя? Оклемался после Шербурского заточения?
— Да, ваше величество, благодарю вас…
— Ни в чем недостатка нет? — он протянул ноги к камину и, блаженно зажмурившись, откинулся на спинку. — Ты, если чего — говори, не стесняйся.
Я вспомнил, как по приезде, после того как закончилось официальное представление моей скромной особы всем во дворце, Робер, уже уходя по своим делам, вдруг хлопнул себя по лбу и, буркнув что-то вроде "Да, у тебя ж денег нет!", снял с пояса кошель и сунул мне в руки. Точно какому-то слуге. Я вспомнил это и содрогнулся…
— Нет, царственный мой племянник. Благодаря вам я не испытываю ни в чем нужды…
— Ну и klassno… — непонятно произнёс он, переменил позу и замер, должно быть, наслаждаясь покоем.
Глядя на его костистое, осунувшееся лицо, я вдруг понял, как же смертельно устал этот молодой человек, взваливший на себя столь непомерный груз. Сейчас он выглядел намного старше своих лет — едва ли не моим ровесником…
Я молчал, не желая тревожить отдых племянника, но тут он сам заворочался и выпрямился:
— Слушай, дядя Джон. Вот какое дело: у нас ведь война ещё не кончилась. Бабуля — мать твоя! — бешеная карга, — тут он одно за другим выплюнул несколько ругательств из которых я понял только "крашенная сука", — так вот, она ж всё ещё мечтает осуществить высадку в Англии. И надо бы проверить состояние прибрежных крепостей, оценить их готовность к отражению вражеского десанта. Как считаешь?
Мне оставалось только кивнуть.
— Отлично, тогда… — Робер встал с кресла. — Короче, собирайся — поедешь со мной. Мне пригодятся твой опыт и твои знания. А советы не будут лишними…
И уже выходя, он добавил:
— Завтра с утра — выезжаем.
Поездка по замкам растянулась на целых четыре недели. И все эти четыре недели я, практически, не разлучался с Робером. То есть, он просто не отпускал меня от себя ни на шаг. И постоянно задавал вопросы, интересовался моим мнением, причем делал это всегда неожиданно…
— … А ну-ка, сэр, вызовите-ка нам своих лучников. Пусть они займут места на стене согласно боевому расписанию.
Тощий и долговязый Ральф, барон де Випонт, опасливо оглянулся, а затем кивнул своему оруженосцу, и тот затрубил в рог. Не успел еще смолкнуть гнусавый сигнал, как раздался топот множества ног, и на стену толпой высыпали лучники. Они бойко разбежались по стенам, занимая позиции и готовясь стрелять. Король стоял и, равномерно отмахивая рукой, беззвучно шевелил губами. Вот, наконец, последний воин оказался на своем месте, Робер громко хлопнул в ладоши, а затем повернулся к де Випонту.
— Ну, что же, барон. Я был бы вполне удовлетворен увиденным, если бы не одно досадное "но". Вот, — тут он обернулся и указал сэру Ральфу на участок стены, на котором стояли восемь лучников. — Этот участок защищён недостаточно.
Де Випонт дёрнулся, король это заметил, предложил барону оспорить свое мнение, если тот считает его неверным, и через мгновение между ними уже кипел жаркий спор. Постепенно, к нему подключились все сопровождающие Робера, причём одни были за него, другие же поддерживали сэра Ральфа. Я быстро потерял нить рассуждений из-за того, что мой царственный племянник постоянно сыпал какими-то непонятными словами, вроде "sector обстрела", "обратная directrissa", "плотность огня", "площадь накрытия" и "насыщенность удерживаемого perimetra средствами огневого воздействия"; а потому был ошарашен внезапным вопросом: