Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
5. Формулярный список о службе проф. Петроградской Духовной Академии по кафедре Патрологии, доктора церковной истории Н. И. Сагарды. 18 Іюля 1918 г. // ЦГИА. Ф. 277. Оп. 1. Ед. хр. 828.
6. Журналы Собраний Совета Академии // ЦГИА. Ф. 277. Оп. 1. Ед. хр. 3871 (1917 г.); 3906 (1918 г.).
7. Бриллиантов А. И., проф. Отзыв на соч. Н. И. Сагарды «Св. Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения и богословие. Патрологическое исследование». Черновик и подготовительные материалы. Автограф карандашом. 1916–1917 г. // РНБ. АДП. .102. Оп. 1. Д. 158 (83 л.+І).
РНБ. АДП. — Российская Национальная Библиотека. Архив Дома Г. В. Плеханова (Санкт–Петербург).
РНБ. ОР. — Российская Национальная Библиотека. Отдел рукописей.
ТОДРЛ — Труды Отдела Древне–Русской Литературы. Ленинград (СПб): Институт Русской литературы. 1934.
ХЧ — Христианское Чтение (Журнал Санкт–Петербургской Духовной Академии). СПб. 1821–1917; 1991.
ЦГИА — Центральный Государственный Исторический Архив (Санкт–Петербург).
ANL — Ante-Nicene Christian Library. Edinburgh. 1867–1872.
ANF — Ante-Nicene Fathers. Buffalo and New York. 1885–1896.
BHG — Bibliotheca hagiographica Graeca / Ed. par Fr. Halkin.
Bruxelles. 1957.
CPG — Clavis Patrum Graecorum. Brepols. 1983.
CPGS — Clavis Patrum Graecorum and Supplementum. Brepols. 1998.
PG — Patrologiae cursus completus. Series Graeca / Ed. J. — P. Migne. Parisiis. 1857–1866. T. 1–161.
SChr — Sources Chrtiennes. Paris. 1942.
TLG — Thesaurus linguae Graecae. [Electronica, CD], 2000.
ВВЕДЕНИЕ.
История
В этом положении дела — достаточное оправдание для появления настоящего исследования об одном из видных церковных деятелей этого периода — св. Григории Чудотворце, епископе Неокесарийском. Непосредственный ученик Оригена, св. Григорий был церковным деятелем надалекой окраине тогдашнего просвещенного мира — в Понте, в котором он явился и основателем церкви; однако эта окраина через сто лет после него сделалась важным центром церковной богословской науки, оказавшим чрезвычайное влияние на раскрытие и окончательное формулирование догматического учения Церкви. И деятели этого времени, великие каппадокийские отцы и богословы — свв. Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский — были глубокими почитателями св. Григория — просветителя их родной страны и хранителями его богословских традиций. Таким образом, значение св. Григория Чудотворца бесспорно не только по величию его личности и значению его деятельности в современной ему церковной жизни, но и по влиянию его на последующие поколения.
Между тем до настоящего времени не появлялось научного исследования о нем, которое обнимало бы все стороны его жизни и деятельности, а полное научное издание его творений представляет все еще вопрос будущаго. Правда, есть разрозненные исследования и заметки относительно, отдельных вопросов из его жизни и литературной деятельности; но их сравнительно мало и в своей совокупности они не дают цельного представления о св. Григории Чудотворце. Посильное удовлетворение этой назревшей научной потребности в исследовании о св. Григории — составляет задачу настоящего труда. Возможно тщательный анализ сохранившихся известий о личности св. Григория и его пастырской деятельности дает материал для очерка его жизни; критическая оценка данных о литературных трудах и выяснение действительного объема подлинных творений св. Григория, помимо самостоятельного значения этого вопроса, служит основанием для определения богословских воззрений и того богословского направления, представителем которого он был, оставаясь одушевленным и благоговейным учеником знаменитого александрийского учителя и в то же время стяжав славу бесспорного авторитета православия, „подобно светозарному великому светилу просиявшего в Церкви Божией“(св. Василий Великий).
К исследованию приложено изображение св. Григория Чудотворца, которое представляет снимок с древней иконы, находящейся в Русском Музее Императора Александра III в Петрограде. Эта икона описана Н. Сычевым в статье: „Древлехранилище Русского Музея Императора Александра ІІІ“, напечатанной в журнале „Старые Годы“, январь–февраль 1916 г., — к ней приложен и снимок с иконы. [5] Об иконе Н. Сычев говорит следующее (стр. 7–8): „древнейшим образцом византийской иконописи XI–XII века является здесь замечательная по сохранности икона св. Григория чудотворца (234). Поясное изображение св. Григория, облаченного в белую, слегка желтоватую, фелонь и белый омофор с большими орнаментированными золотом крестами, еще сохраняет декоративную манеру, характерную для византийской монументальной живописи этого времени. Схематично написанный лик святого, несмотря на попытку обозначить тени, выглядит плоским. Фигура очерчена уверенно и ясно, но также схематично и строго. Какую то особую торжественность придает иконе ее золотой фон, красиво гармонирующий со светлыми красками одежды и несколько смуглым колоритом лика“.
5
В настоящее время икона хранится в Государственном Эрмитаже. Ред.
1916 года 17 ноября —
в день памяти св. Григория Чудотворца,
епископа Неокесарийского.
Часть первая.
Жизнь св. Григория Чудотворца.
ГЛАВА I
Понт, — общий очерк его состояния до св. Григория Чудотворца.
Св. Григорий Чудотворец насколько известно, всю свою жизнь, за исключением очень немногих лет, провел в Понте, преимущественно в своем родном городе Неокесарии, и здесь осуществлял свое епископское служение, как основатель и первый организатор понтийских церквей. Несомненно, что характер его деятельности во многих отношениях зависел от тех условий — географических, исторических, этнографических, культурных и религиозных, в каких она протекала. В виду этого нам необходимо прежде всего войти в рассмотрение этих условий — в таких, конечно, размерах, насколько это требуется нашей ближайшей задачей и насколько это возможно по современному состоянию научных данных.
Понтом в позднейшем словоупотреблении называлась длинная, в разных местах различной ширины, полоса северо–восточной части малоазийского полуострова вдоль южного берега Черного моря. На западе она граничила с Нафлагонией, от которой отделялась рекою Галисом, и с Галатией; на юге— с Галатией, Каппадокией и Малой Арменией; на востоке она простиралась до р. Фазиса и граничила с Колхидой и Великой Арменией, а на севере омывалась Черным морем [6] . Наименование „Понт“эта область получила от Понта Евксинского (; ), как в древности называлось Черное море. Необходимо, впрочем, заметить, что такую географическую определенность имя „Понт“получило только во времена римского владычества. Древнейшие греческие писатели употребляли название „Понт“для обозначения вообще берегов Черного моря и прежде всего греческих городов, покрывавших эти берега. Аттические ораторы обычно употребляли этот термин в применении к грекам Херсонеса Таврического и Воспорского царства; но уже Геродот говорит о греках Понта, доставивших флоту Ксеркса в 480 г. до Р. Хр. 100 кораблей, и, очевидно, разумеет вообще южное побережье Евксинского Понта, и Ксенофонт в Анавасисе обозначает именем „Понта“восточные части южного берега Черного моря [7] . Следовательно, „Понт“первоначально был скорее описательным, чем собственным географическим именем. Когда в греческие времена здесь образовалось государство, обнимавшее многие различные народности этого края, и внутренняя часть страны получила название Каппадокии, Каппадокии при Тавре, тогда прибрежная часть была названа Понтом или, точнее, Каппадокией у Понта. Bo II в. до Р. Хр. Поливий называет царство „Каппадокией у Евксина“ [8] . Отсюда мало–помалу возникло сокращенное название „Понт; но, как показывает свидетельство Страбона, в его время оно еще не было общеупотребительным. Таким образом, имя „Понт“только в позднейшее время и вследствие политических обстоятельств получило более или менее определенное содержание. Но и теперь, так как царство образовалось путем завоеваний из различных народностей и не имело твердо установленных границ ни естественных, ни национальных, то пределы его и взаимное отношение отдельных частей постоянно менялись, что необходимо иметь в виду при определении объема и значения термина „Понт“в каждом отдельном случае. Эти изменения будут по возможности выяснены при обозрении исторических судеб Понта; при определении же характера понтийской страны в топографическом и этнографическом отношении, к чему мы прежде всего обратимся, можно довольствоваться и указанными приблизительными границами Понта, обнимавшего пространство нынешних турецких вилайетов — Трапезундского, Сивасского и части Эрзерумского.
6
Farbiger Alb., Handbuch der alten Geographie aus der Quellenbearbeitet. II Band: Politische Geographie der Alten. Asia. Africa. 2 Ausgabe. Hamburg 1877. S. 408.
7
См. F. d. Meyer, Geschichte des K"onigreichs Pontos. Lepzig 1879, S. I.
8
Всеобщая история, V, 43. х: . Русский перевод Ф. Г. Мищенка, т. I–й Москва 1890, стр. 578.
Понт представляет одну из самых гористых и диких стран на земном шаре: он весь наполнен высокими горами и горными хребтами; равнины здесь — совершенная случайность: это собственно широкие горные долины, бассейны высохших горных озер и наносные площади у устьев рек. Понтийские горы являются продолжением и ответвлением кавказских гор. Общее направление этих гор, расположенных в форме цепи, параллельно берегу Черного моря. На протяжении этой цепи возвышается несколько массивов, имеющих каждый свое особое название. В древности эти горы назывались Париадр (;) и известны под общим именем Понтийского Тавра. Особой высотой, доходящей в отдельных вершинах до 8000 и более футов, эти горы отличаются в восточной части Понта. К западу они постепенно понижаются, однако все еще довольно высоки, и чрез известные промежутки образуют значительные хребты, напр., Гюмюш–даг между Ликом и Тарабульским озером, Кемер–даг — между Ликом и Ирисом, Чамлибел — на юг от Ириса. В долинах Понтийского Тавра стены скал то отшлифованы, то изборождены. Видны следы вулканической деятельности; в настоящее время единственными признаками подземных очагов служат частые землетрясения и присутствие горячих ключей, бьющих из земли у основания гор и на высотах. Горные породы, из которых выламывают плиты, содержат залежи волнистой яшмы, отлично поддающейся полировке; здесь, как думают, выделывались те яшмовые вазы, которые Митридат VI любил показывать своим гостям. Возвышающиеся внутри страны известняковые горы покрыты желтоватой глиной, в которой находят гнезда железистого камня с небольшим содержанием металла, и местные жители плавят эту руду в маленьких деревенских заводах, — получается железо превосходного качества. Занимающиеся этим промыслом местные жители являются одновременно рудокопами, кузнецами и угольщиками; они ведут кочевую жизнь, перенося свои хижины и кузницы на новое место, когда на старом залежи руды кажутся им истощившимися. Все такие горы усеяны рудоплавильными печами в развалинах и грудами шлаков [9] .
9
Реклю Ел., Земля и люди. Всеобщая география. Том IX. Передняя Азия, Афганистан, Белуджистан, Персия, Азиатская Турция и Аравия. Спб. 1887, стр. 476–477.