Святой против Треугольника
Шрифт:
– Саймон, я не могу больше... Нет сил, и так хочется есть! – сказала Мэри слабым голосом.
– Спасибо! – воскликнул он. – Премного вам благодарен! – Мэри с недоумением посмотрела на него. – Я сделаю вам одно признание, девочка. Вот уже сколько лет я борюсь с мошенниками и всяческими преступниками, сколько раз они пытались меня уничтожить! Они меня вешали, подкладывали под меня мины, выкидывали из окон высотных зданий, пытались отравить, отправляли на дно, – впрочем, об этом вы знаете, к чему повторяться!.. И только одного я еще никогда не испытывал – голода. Я испытал его только сейчас, связавшись с вами, и буду вечно вам благодарен за столь существенное обогащение своих чувств.
Такой фанфаронской и многословной болтовней, которая была, конечно, в какой-то степени хвастовством, однако не была ложью, Саймон старался отвлечь Мэри от мыслей о голоде и опасности их положения. И это ему удавалось – на какое-то время.
Но голод снова напоминал о себе, и она возвращалась к этой теме.
– Сидеть бы сейчас с вами за столом большого ресторана! – мечтательно сказала она.
Саймон поднял кусок дерева, выброшенный на берег волнами, уселся на камень и ножом, который спас им жизнь, принялся стругать его.
– Большого ресторана, Мэри? А маленьким вы бы не удовольствовались?
– О да, – с готовностью ответила она.
– А может быть, вас устроит пикник, – Саймон оглянулся вокруг, – на берегу озера?
– Меня устроит все, только бы что-нибудь поесть! – ответила Мэри.
В тот же момент Святой резко взмахнул рукой. Мэри с полуоткрытым ртом смотрела на него.
Он усмехнулся:
– Мэри, вы меня мало знаете. Когда-нибудь я вам расскажу о своей жизни, если вы только не узнаете о ней от этого дотошного Лесли Чартериса, которому она известна лучше, чем мне. Он вам сообщит, что я постоянно ношу с собой нож и этот нож оказал мне немало услуг. Я способен за двадцать шагов попасть в пуговицу пиджака или в человека, на котором этот пиджак надет. В эту минуту мой нож торчит в теле зайца, юный возраст которого и упитанность я вам, правда, не гарантирую. Может быть, это даже не заяц, а белка. Неважно, в конце концов, это мясо, которое мы поджарим.
Саймон пошел вдоль берега и вскоре вернулся со своим знаменитым ножом и несчастным животным, которое, на свою беду, избрало это место для своих прогулок. Он содрал с зайца шкуру и выпотрошил его. Сложив между камней щепки, он достал из кармана маленькую металлическую коробку, в которой были спички.
– Мэри, я и забыл, что настолько богат, – сказал Саймон, глядя на коробку со спичками. – Помолимся моему ангелу-хранителю, который никогда не покидал меня.
Он чиркнул одной спичкой, огня не было. Вторая горела секунду и погасла. Мэри затаив дыхание следила за Саймоном. Секунду он колебался, а потом чиркнул третьей. Легкое пламя заколебалось на конце спички, и Саймон укрыл его ладонями.
Мэри никогда не узнает, как он волновался, но и на этот раз ему сопутствовала удача.
– Правда, я настоящий бойскаут, Мэри? – спросил он, когда пламя разгорелось.
– Вы имеете право на диплом Большого Ангела, – с восхищением произнесла Мэри.
Мясо не совсем прожарилось, тем не менее оно было съедено с большим аппетитом.
– Саймон, мы долго здесь будем?
– Это зависит от вас, девочка.
– От меня?
– Если вы хотите, чтобы у нас появился шанс поскорее убраться отсюда, мы должны набрать как можно больше веток, да и вообще всего, что может гореть...
К ночи они собрали все, что озеро выбросило на берег: остатки лодок, ветки, поломанные ящики – все пошло в ход. Пламя ярко горело в ночи.
– Нам везет, Мэри. Дождь идет, когда нам нужно, так было вчера. Сегодня, наоборот, все сухо. Спите, моя помощница. Я вас разбужу, когда надо будет уезжать.
Он говорил с уверенностью, которой не испытывал. Конечно, он не боялся провести здесь несколько дней и даже долго плыть, пока не отыщется берег. Но у девушки не хватит сил. И увидят ли их огонь? А если увидят, придут ли на помощь?
Время шло. На его руке часы показывали одиннадцать, двенадцать часов, час... Внезапно в темноте показался свет. Мэри спала, сломленная усталостью. Саймон раздул огонь посильнее. Свет, несомненно, приближался.
А вдруг это Кринг и его сообщник?
Саймон был готов к борьбе. В эту минуту девушка проснулась и тоже увидела свет. Она сразу же подумала о человеке в черном.
– Саймон, я боюсь... – прошептала она.
– Ну, ну, успокойтесь, девочка, этот заяц вселил в меня львиную силу! Эй! Эй!
Голос Святого пронесся над озером. Эхо подхватило его. Другой голос ответил. Саймон облегченно вздохнул – это был не Кринг.
– Что с вами? – раздался крик с катера.
– Наша лодка затонула. Мы рыбачили...
– Войдите в воду, я не могу подплыть ближе, тут крупные камни.
Подхватив Мэри на руки, Саймон добрался до судна. Это оказался полицейский катер.
– Вам крупно повезло, – сказал рулевой. – Мы редко бываем здесь. Вы были одни?
– Да, одни, – ответил Саймон.
– Вы рисковали никогда не вернуться...
Святой признался:
– Я не хотел говорить об этом своей невесте, но у меня тоже было такое опасение.
Их устроили в каюте, и катер направился к другому – обжитому – берегу.
Глава 15
в которой Саймон обнаруживает следы Каролины, а Хал Госс становится миллионером
Спасители высадили их на обитаемом берегу, и Саймон заметил барак, который, если верить вывеске, хвастался тем, что здесь собиралось отборное общество. В самом деле общий зал мог сойти за салон, и несколько диванов и кресел позволяли посетителям, в основном рыбакам, отдохнуть там.
Саймон выбрал место для Мэри, на его взгляд самое удобное. Место, правда, было занято каким-то человеком. И этот человек вдруг почувствовал, как его подняли и переложили на скамейку.
– Лучшие места – дамам! – поучительно произнес Саймон.
Незнакомец даже не пытался протестовать. Мэри с удовольствием растянулась на диване, а Саймон устроился рядом на стуле.
– Спите, детка, – предложил он.
Мэри не стала с ним спорить. Едва солнце позолотило воды Черного озера, как Святой был уже на ногах. У него было дело к хозяину этого заведения. Святой просил, требовал, обольщал и в конце концов вышел победителем. Пища не была чем-то особенным, но она была подана в достаточном количестве. И Мэри, быстро пришедшая в себя после двух таких тяжелых дней, с удовольствием разделалась с едой.