Святой
Шрифт:
— Как ты сделала ему больно?
Не просто больно. Убила
Я качаю головой. Я не могу рассказать это. Даже ему.
— Это не имеет значения. Все, что имеет значение, это то, что я это сделала.
На мгновение мне кажется, что он может потребовать более подробной информации. Наконец, однако, он коротко кивает мне.
— Я думаю, этого достаточно для меня.
Он отпускает мои руки и отходит от меня, но не для того, чтобы уйти, как я ожидаю. Вместо этого он вытягивается рядом со мной, обнимает меня за талию и притягивает
Глава 23.
С той ночи между мной и Сэйнтом произошла странная перемена во время наших ночных перепихонов. Как будто я прорвала плотину своим первым вопросом к нему, чтобы сказать мне что-то серьёзное из своей жизни, мы обнаружили, что разговариваем почти так же много, как занимаемся сексом. Это чертовски сбивает с толку, я не знаю, что думать о наших отношениях, или как там, черт возьми, мы решили назвать то, что происходит между нами.
Мы осторожны в том, что говорим друг другу. Он рассказывает мне больше о своей семье, хотя никогда не углубляется в свои чувства по этому поводу. Его отец — помешанный на контроле с манией величия, который хочет, чтобы его сын пошел по его стопам не только в своей профессии, но и в личной жизни. Мистер Анжела хочет, чтобы Сэйнт поступил в Стэнфорд, как и он, хочет, чтобы он женился на женщине типа Лорел, потому что она по типажу похожа на его мать, а затем они вместе произведут на свет демонов.
Сэйнт совсем не интересуется жизнью, которую запланировал для него его отец, и это огромная точка напряженности между ними. Его мать ничего не делает, чтобы помочь ему, всегда принимает сторону его отца и подчиняется желаниям своего мужа, как это сделала бы Лорел.
Однажды ночью он прямо сказал мне, что это была главная причина, по которой он больше не хотел ее.
— Я не хочу девушку, которая будет целовать мою задницу так же часто, как сосет мой член. Я хочу девушку, которая позвонит мне по поводу своей ерунды, а потом отсосет мой член.
Я назвал его мудаком, а затем продолжила сосать его член.
Единственное, что раздражает в новом развитии наших отношений, это то, что он постоянно просит меня рассказать ему больше о друге, которого я обидела. Он как собака с костью, и я не могу отвлечь его. Я отказываюсь развивать эту тему, потому что я просто не могу снова окунуться в воспоминания с той ночи. Не с ним. Ни с кем.
— Почему ты просто не скажешь мне? — спрашивает он меня однажды ночью, когда мы лежим, свернувшись калачиком, в моей постели.
— Это не твое дело, вот почему, — огрызаюсь я в ответ.
Он хватает меня и тянет вверх и на себя, так что я оседлала его колени, его полутвердый член прижимается к моей киске.
— Я наговорил тебе кучу настоящей чуши, — рычит он. — Ты ничего не даешь мне взамен, Эллис.
— О, неужели?
Мой голос язвителен, когда я протягиваю руку под нами и обхватываю его член своими пальцами.
— Я тебе ничего не даю?
Он полностью затвердевает в моей руке, и я выстраиваю его в линию рядом с своим входом. Я опускаюсь на него сверху и заставляю его забыть все о моих маленьких грязных
Я знаю, что отвлечь его сексом не всегда будет решением. Он недоволен маленькими лакомыми кусочками, которыми я кормлю его о Карли, и несколькими счастливыми воспоминаниями из моего детства, и я понимаю почему. Ему не нужны мои крошки. Он хочет весь банкет, который является моей сложной, испорченной жизнью.
За пределами наших ночных посиделок и чатов мы с Сэйнтом сохраняем видимость того, что все еще ненавидим друг друга так же сильно, как и раньше. Единственные люди, которые знают о том, что между нами происходит, это Лиам и Гейб. Гейб, похоже, не возражает и даже относится ко мне все больше и больше как к другу, как будто, будучи приятелем Сэйнта по траху, я каким-то образом сделала себя достойной его доброты. Лиам, с другой стороны, отказывается уделять мне время. Он даже почти не смотрит на меня больше, когда мы на уроке английского или пересекаемся в кампусе.
Отношения между ним и Сэйнтом тоже кажутся более напряженными, чем обычно. В тот единственный раз, когда я набралась храбрости спросить Сэйнта о Лиаме, он ненадолго вернулся к своему старому, придурковатому состоянию и велел мне отвалить. Я сделала именно это, взбешённая, но он появился у моей двери позже ночью и делал сумасшедшие вещи своим языком, пока я не простила его.
После этого я оставила данный вопрос. Это их драма, а не моя. У меня и так достаточно своего дерьма, с которым нужно разобраться.
Осенние каникулы не за горами, и кроме Сэйнта, впереди два важных события, которые занимают все пространство моего мозга. Первое — это бал-маскарад на Хэллоуин, с ним я помогаю Лони и ее комитету планирование. Я все еще не собираюсь идти, несмотря на Лони и, что удивительно, настояния Сэйнта, что я должна это сделать.
Вторым большим событием являются пробы в команду по плаванию. Я более чем готова к ним, но не могу не нервничать. Прошло так много времени с тех пор, как я участвовала в соревнованиях, что, надеюсь, я готова к тому, что этот груз снова ляжет на мои плечи.
Утром в день проб я направляюсь через кампус в центр отдыха, чтобы подготовиться, когда сталкиваюсь с самым последним человеком в мире, которого я когда-либо хотела видеть.
Лорел.
На этот раз она одна, никаких Барби из Трастового фонда не видно, но часть меня ожидает, что они в любой момент выскочат из кустов и неожиданно нападут на меня с носками, набитыми драгоценностями от Тиффани.
Я настороженно останавливаюсь перед ней.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь?— спрашиваю я, приподнимая бровь.
Она вздергивает подбородок и смеривает меня самым дерзким взглядом.
— Слышала, ты сегодня пробуешься в команду по плаванию.
Я пожимаю плечами.
— И что? Какое это имеет отношение к тебе?
Она складывает руки на груди и выпячивает бедро.
— О, я просто хотела пожелать тебе удачи.
— Отвали, — рычу я, собираясь обойти ее, но она быстрее и преграждает мне путь.
— Я серьезно, — настаивает она.
Как будто я когда-нибудь поверю в ее чушь.