Святые Спасения

Гамильтон Питер Ф.

Алик, как и остальные четверо, включил молекулярный блок привода своего передатчика Сигнала. Никем не обнаруженные, темные сферы улетали все дальше от корабля–ковчега, ориентируясь на громадные радиотелескопы, вращающиеся далеко за пределами кольца.

Из бункеров продолжали сыпаться каллумины. Но на этот раз они пересеклись только с одним кораблем Избавления.

— Черт. Простите, — буркнула Кандара. — Промазала.

— Идите к нам, — призывало «Спасение жизни». — Мы понимаем вашу панику и замешательство. Позвольте нам принять вас в нашем доме.

— Дави, Юрий, — прорычал Каллум.

— Мы никогда не сдадимся, — заявил Юрий. — Знайте: мы отомстим. Пускай не сегодня, но расплата настигнет вас до тепловой смерти

вселенной. Жизнь на каждой планете объединится, чтобы помешать злу, которое вы несете. Ваш бог сдохнет среди боли и страдания, когда увидит, как вы корчитесь в пламени.

— Неплохо, — признала Кандара. — Чуток ветхозаветно, но…

Юрий ухмыльнулся и пожал плечами.

Девять кораблей Избавления всё еще преследовали «Еретика–мстителя». Один из них выпустил энергетический луч, уменьшив его колоссальную потенциальную мощность: чтобы повредить, ослабить, а не уничтожить.

Тогда Джессика открыла магнитную ловушку, удерживавшую полкило антиматерии. «Еретик–мститель» исчез в яростной вспышке, излучение ударило по трем кораблям Избавления, и те взорвались — синхронно, один за другим. Еще два беспомощно закувыркались в пространстве. Мертвые.

Жуткая плазмосфера разбухла, на миг сравнявшись яркостью с галактическим ядром. Потом начала затухать.

Алик молча смотрел, как вспышка рассеивается, пораженный и смущенный дикой силой взрыва. И все же это было ничто по сравнению с мощью кораблей оликсов.

— Миленькие погребальные костры, — пробормотала Кандара. — Лучшего и я бы не пожелала.

— Джессика? — окликнул неану Юрий.

— Я переключила запутывание клеточного узла на чисто пассивное. Мы по–прежнему сможем воспринимать мысли единого сознания, но это всё. Загружать потихоньку свои запросы в нейрострату уже не получится.

Алик потянулся к постоянному фоновому потоку мыслей единого сознания и обнаружил, что мысли эти приглушены; Это не вызвало у него особого недовольства; многочисленные чужие размышления и воспоминания, вплетающиеся в его собственный мозг, всегда выводили его из себя. Теперь он чувствовал только, как «Спасение жизни» сканирует остывающее ионное облако, бывшее только что «Еретиком–мстителем», чувствовал недоумение ковчега, его озадаченность тем, что они так долго скрывались от него, чувствовал, как «Спасение» исследует собственные мыслительные процедуры. Почувствовал он и вспышку раздражения, с которой корабль избавился от внедренного Джессикой нейровируса, восстановив восприятие ангара в полном объеме.

— Мы чисты? — нервно спросил Каллум.

— Думаю, да, — ответила Джессика. — Я не чувствую подозрений в его мыслях. Конечно, он проанализирует нейровирус и наметит контрмеры, так что мы уже никогда не сможем воспользоваться вирусом снова.

— Неважно, — отмахнулся Юрий. — Как только мы включим передатчики Сигнала, наша миссия завершится.

— Ты имеешь в виду: завершится успехом, — вставила Кандара.

— Угу. Потом нам нужно будет просто не высовываться и ждать.

Алик позволил симуляции рубки растаять и сел. Пещера являла собой мрачный контраст с чистой элегантностью рубки; даже слишком маленькая каюта «Еретика–мстителя» была бы предпочтительнее. Много десятков лет он жил исключительно в городах — с тех пор, как прошел свой последний обязательный для служащего Бюро учебный курс выживания в парке Денали на Аляске — в районе, отчего–то совершенно невосприимчивом к антропогенному теплу, охватившему всю остальную Землю. Целая неделя дрожания в спальном мешке по ночам, готовка еды на термоблоке, который либо сжигал пищу, либо оставлял ее сырой, установка силков, куда ничего не попадалось, без душа, без какой–либо защиты от влаги, соседство с коллегами, прикидывающимися веселыми, отчего ему очень хотелось им хорошенько врезать, и толстый–толстый слой покрывающего всё снега… Снега, который, как он обнаружил, вовсе не был белым рождественским

идеалом, который все так любят; он не превращал вылазки в беззаботные лыжные прогулки. Снег на полпути к вершине крутой горы был холодным. Он проникал сквозь одежду, затруднял ходьбу, скрывал предательские рытвины, на которых можно запросто вывихнуть, а то и сломать лодыжку. Снег схоронил все сухие ветки, которые можно было бы подбросить в костер. Снег был дерьмом. И вот он здесь, в пещере, — и застрял в ней, возможно, на годы; с замкнутым циклом переработки отходов и печати пищевых продуктов, о котором и думать не хочется. Но снега, по крайней мере, тут нет.

Он подошел к груде оборудования и включил пищевой принтер.

— Кто хочет позавтракать?

Они по очереди следили за передатчиками Сигнала, летящими к намеченным радиотелескопам. Цели выбирались так, чтобы тарелка была наведена на тот сектор космоса, в котором находится Сол. При правильном наведении сферы могли использовать тарелку для фокусировки своего вещания — хотя сомнительно, конечно, что Сигнал, пролетевший пятьдесят тысяч световых лет, сохранит мощность, которая позволила бы его обнаружить. Межзвездный газ и закон обратной квадратичной зависимости — серьезные ослабляющие факторы.

Вопрос, сумеет ли кто–нибудь когда–нибудь поймать Сигнал, стал главной темой их разговоров. Алик воспринимал монотонность этого порочного круга рассуждений о неизвестном как неизбежное зло. Он относился к происходящему как к засаде. Ты не знаешь ни ее исхода, ни когда придется действовать, так что просто упорно ждешь и терпишь вздор, который несет твой партнер. Вздор с лихвой обеспечивал Каллум, решивший, что их миссия теперь бессмысленна.

— Пятьдесят тысяч световых лет, — жаловался он. — Мы–то ожидали две, в худшем случае три тысячи. Мы же уже миновали чертово галактическое ядро. Мы даже не видим Солнца.

— Чем больше пройдет времени, тем могущественнее станут люди, — сказала Кандара. — Подумай, какого прогресса мы добились за последние пятьсот лет. И мы возьмем их числом. Хабитаты исхода будут расширяться экспоненциально.

— Если у них есть хоть капля здравого смысла, они двинутся в противоположном направлении. Я бы так и сделал.

— Отличная идея. — Юрий рассмеялся. — И откуда же они узнают, какое направление противоположное?

Каллум мрачно посмотрел на него.

— Мы сделали дело, — сказала Джессика. — Теперь нам нужно только ждать.

— Мы планировали ждать максимум год, — проныл Каллум.

— Это до того, как мы узнали, где на самом деле находится звездная система анклава, — напомнил ему Алик. — Теперь мы просто должны извлечь из ситуации максимум выгоды.

— Черт возьми, чувак, мы даже не можем выйти из этой пещеры.

— А что ты предлагаешь? — резко спросила Кандара. — Пойти сдаться оликсам?

— У нас все еще есть миссия, — заявил Юрий. — Не просто миссия — цель. Когда сюда придет человеческая армада, мы должны показать им, где находимся мы пятеро и где все коконы. На этом мы и сосредоточимся; только на этом. Все остальное — чушь.

— Аминь, — подытожил Алик, хоть и знал, что все это безнадежно.

«Сто тысяч лет! Гос–споди».

Через десять дней сферы передатчиков Сигнала приблизились к гигантским радиотелескопам. И как раз вовремя. «Спасению жизни» оставалось часов пятнадцать до ворот. Больше половины сенсорных блоков, которые люди установили на внешнем корпусе корабля–ковчега, были потеряны. После взрыва «Еретика–мстителя» единое сознание отправило тридцать квинт в бронескафандрах прочесать ангар в поисках любых признаков человеческих махинаций. Квинты обшаривали каждый корабль, невзирая на его состояние, — зрелище, напомнившее Алику, как в прежние времена отряды полицейского спецназа врывались в нарколаборатории. Все было подозрительно.