Связанные хвостом к хвосту короли
Шрифт:
– Странный звук, - сказал Батюшка.
– Послушай, Смотритель!
– Затем он прошептал: - Рабы?
Смотритель повел головой из стороны в сторону. Все Батюшки и Матушки сидели очень тихо. "Я ничего не слышу", - неуверенно сказал Смотритель.
– Смотритель, ты стар, у тебя притупилось восприятие, - сказал Батюшка с низким голосом.
– Мы же говорим: там странный шум! Там опасность! Пойди посмотри - иди же!
Смотритель заволновался. "Мне нельзя уходить, - запротестовал он.
– Я должен находиться
Батюшки и Матушки принялись кричать на него все вместе: "Раса! Раса! Раса - это мы! Иди найди, что нам угрожает!"
– Одноглазый... где Одноглазый? Я пошлю его.
Но они закричали, что Одноглазый ушел (один из них и вправду ушел), так что в конце концов он пошел тяжелой походкой вверх по проходу, бормоча и пришепетывая.
Как только он ушел, Матушка с нежным голосом принялась гладить и ласкать Одноглазого, и приговаривать: какой он умный, какой хороший, какое свежее у него дыхание, какой...
– Матушка, на это нет времени, - прервали ее.
– Открой ему секрет. Скорей! Скорей!
– Прежде чем тебя сделали Одноглазым и отобрали, чтобы ты прислуживал нам, с кем ты сначала спаривался?
– спросила она.
– С сестрами из собственного выводка, разумеется.
– Разумеется, ведь они находились ближе всего. А потом - с матерью твоего же выводка. Твоим отцом, вероятно, был твой старший брат. А потом ты стал бы спариваться с дочерьми, с тетками...
– Разумеется.
Матушка спросила, известно ли ему, что такое постоянное узкородственное размножение в конце концов может привести к ослаблению Расы.
– Я не знал.
Она подняла голову, прислушалась: "Глупый Смотритель еще не идет обратно. Хорошо... Это так, Одноглазый. Слепота, глухота, уродство, выкидыши, безумие, рождение мертвого плода. Все это случается время от времени в каждом выводке. А когда изъян спаривается с изъяном, и в потомство не вливается новая кровь. Раса ослабевает, разве не так, Батюшки и Матушки?"
Они отвечали: "Матушка, это так".
Одноглазый спросил: "Так, значит, это и есть секрет? Батюшка сказал мне, что секрет - хороший, а это плохо".
– Молчи, - велели они, - и слушай.
Исполненным нежности голосом Матушка стала рассказывать дальше: "Но мы родились не в одном и том же выводке. Мы не братья, не сестры, даже не близкая родня. Время от времени из многих выводков отбирают самых сильных и умных. А среди них снова производят отбор. А затем отбор окончательный: пожалуй, восемь или десять, или двенадцать. Из них двое или самое большее трое - Батюшки, а остальные - особи женского пола. Их, лучших из лучших среди детенышей, уносят в очень далекое место, очень безопасное, и к ним приставлен Смотритель, чтобы охранять их, а среди Одноглазых отбирают тех, кто станет носить им еду и воду..."
Рассказ продолжил Батюшка: "Мы рассказываем о самих себе. Они привязали нас друг к другу, привязали крепко, на много узлов, хвостом к хвосту, чтобы мы никак не могли убежать. Нам не приходилось встречаться лицом к лицу с опасностью наверху, не приходилось добывать пропитание. Мы должны были только есть и пить, чтобы вырасти сильными - ты же видишь: мы намного больше тебя - и спариваться. И все это согласно приказаниям Расы".
– Понимаю... Я не знал. Это хорошо, да. Это мудро.
В ответ на это Батюшки и Матушки раскричались. "Это нехорошо!
– заявили они.
– Это немудро! Это неправильно! Когда мы были маленькие и несмышленые, нас привязали друг к другу, и это было хорошо, да. Но держать нас на привязи теперь нехорошо. Мы тоже хотим разгуливать на свободе! Мы хотим увидеть златосияние и рабов, а не сидеть тут в сумраке на привязи!"
– Одноглазый!
– закричали они.
– Тебя выбрали, чтобы ты служил нам...
– Да, - пробормотал он.
– Я принесу воды.
Но они хотели от него вовсе не этого. "Одноглазый, - зашептали они, хороший, красивый, умный, молодой Одноглазый со свежим дыханием. Освободи нас! Развяжи эти узлы! Нам не достать до них, а ты сможешь до них достать..."
Он запротестовал: "Я не смею".
Сердитые голоса зазвучали громче: "Ты должен! Так приказывает Раса! Мы хотим править, и мы будем править, и ты будешь править вместе с нами!"
– ...спариваться с нами!
– голос Матушки, на ушко. Он задрожал.
И снова они заговорили шепотом, с присвистом: "Слушай, Одноглазый, ты ведь, наверное, знаешь, где находятся смертельные места и положенная на виду еда, которую нельзя есть. Принеси сюда такой еды, положи ее. Мы будем знать. Мы проследим, чтобы Смотритель съел ее, когда вернется. Тогда, Одноглазый, тогда..."
И вдруг тишина.
Все подняли головы.
В низком голосе Батюшки пронзительно зазвучал страх: "Это дым!"
Но другой Батюшка сказал: "Раса позаботится, чтобы с нами не случилось ничего дурного". И все остальные повторили его убежденные слова. Они задвигались туда-сюда, характерным для них способом, странным, ограниченным: несколько шагов в каждую сторону и кругом, и друг поверх друга, и назад. Они ждали.
Одноглазому показалось, что дым становится гуще. А Матушка сказала: "Пока мы ждем, давайте слушать, не идет ли Смотритель, не слышно ли шагов тех, кого Раса пошлет спасать нас. А ты. Одноглазый, проверь пока узлы. Посмотри узлы, попробуй, не удастся ли тебе освободить нас".
– Что это за разговор, "попробуй", "проверь", "посмотри"?
– спросил тогда Батюшка.
– Стоит ему взяться за дело, и все будет готово! Разве мы не обсуждали это меж собой, всегда, всегда? Разве мы не так решили?