Связанные любовью
Шрифт:
– Отец получил пулю Братвы в голову. Как тебе такое уважение? – спросил я леденящим голосом, подходя к своему месту за столом. Я не стал садиться. Пусть им придется запрокинуть их долбанные головы, чтобы смотреть на меня. Я должен дать им понять, кто отныне правит этим городом, всеми ними. Мне было по хуй, если они недовольны тем, что я стал Доном в свои двадцать три. И я убью каждого выблядка в комнате, если в этом случае я останусь у власти.
Маттео ухмыльнулся. Он сидел в своей любимой позе – закинув ноги на стол. Пока говорил Готтардо, Маттео
Готтардо и другие дяди нервно поглядывали в его сторону. Они бы никогда не стали Младшими боссами, если бы не мой отец. Они заслужили свое положение и были теми, кого я был должен убедить в своей силе, поскольку они пользовались уважением солдат.
– Нужно отправить им новое послание, – резко произнес Готтардо.
Я обошел стол и оказался у его стула. Он попытался встать, но я усадил его обратно.
– Я отправил им Виталия по кускам. К письму с предупреждением прилагался его отрезанный член. Думаю, им предельно ясно. Вопрос только в том, дошла ли до тебя, Готтардо, что я – твой Дон.
Ему пришлось всячески выгибать шею, чтобы встретиться со мной взглядом. В поисках поддержки он взглянул на сидящего рядом Эрмано, затем на других моих дядей. Никто не шевельнулся, чтобы прийти ему на помощь.
– Тебе стоило бы побольше уважать старших. Может, остальные и слишком трусливы, чтобы произнести это вслух, но ты не должен был становиться Доном. Ты можешь быть сильным и жестоким, но ты слишком молод, – пробормотал он, пытаясь спасти собственную гордость.
Маттео опустил ноги со стола, ухмылка исчезла.
– И кто же, позволь спросить, должен был стать Доном вместо меня? Ты, дядя? – произнес я тихим голосом. – В конце концов, твоя семья уже пыталась помешать мне стать Доном, и твой сынок поплатился за предательство.
Готтардо вскочил на ноги, и на этот раз я не стал его удерживать. Он едва доставал до моего носа, так что если он думал, что может меня этим впечатлить, то он ебанный идиот.
– Он был бы куда лучшим Доном, чем ты. Я был бы лучше. Ты, как и твой отец, недостойны этой чести.
– Сейчас, Готтардо, ты говоришь чушь и сам это знаешь, – пробормотал Дюрант. Его глаза нервно метались между мной и Маттео.
Я одарил Готтардо ледяной улыбкой.
– Очень похоже на то, что ты нарушил свою клятву, ведь я – твой Дон.
– Я никогда не давал клятву следовать за тобой.
Эрмано схватил своего брата и попытался усадить обратно, но Готтардо воспротивился.
– Заткнись, Готтардо, ради всего святого. Что на тебя нашло?
– Нет, – выплюнул он. – Сначала Сальваторе, теперь он. Я не намерен следовать приказам кого-то, кто годится мне в сыновья. Если бы не его отец, он бы не был Доном. Он унаследовал это, но не заслужил.
– Если бы мы не были семьей, я бы отрезал тебе язык, – произнес Маттео, подходя ко мне сзади.
Я хотел убить Готтардо на месте, хотел раздавить его горло, как когда-то его сыну. Все эти годы я был
Я посмотрел на каждого из Младших Боссов.
– Как быстро вы сможете собрать всех капитанов и их солдат для встречи?
Мансуэто, Младший Босс Филадельфии, поднялся, тяжело опираясь на трость. После того, как три месяца у него случился второй сердечный приступ, он превратился в тень того человека, которого я знал. Его семья была преданна мне до мозга костей. Его смерть вызовет много проблем. Филадельфия для меня важна, а его сын лишь на четыре года старше меня.
– Вечером. Самое позднее – завтра утром.
Остальные согласно кивнули, все, кроме Готтардо, который смотрел на меня с подозрением, и Эрмано, который произнес:
– Моим людям понадобится не менее пятнадцати часов, чтобы добраться сюда из Атланты. И я не знаю, удастся ли всем сделать это так быстро. Завтрашнее утро было бы предпочтительнее, если ты хочешь собрать всех.
Маттео вопросительно взглянул на меня, но я неотрывно следил за Готтардо.
– Тогда завтра утром. Позовите всех. Я хочу, чтобы завтра каждый член Семьи принес мне свою клятву.
Готтардо усмехнулся:
– И что же вынуждает тебя думать, что они это сделают? Может, они предпочитают кого-то другого на месте Дона.
Я кивнул.
– Я позволю тем, кто считает себя более достойным, бросить мне вызов. Ты можешь выступить против меня. Если тебя поддержит большинство солдат, я отступлю.
Маттео смотрел на меня так, будто я рехнулся, но я знал, что это был единственный способ заткнуть рты всем сомневающимся во мне из-за возраста.
– Завтра в одиннадцать на территории заброшенной электростанции в Йонкерсе, – приказал я. Мужчины обменялись взглядами. Там прошла последняя в истории Семьи кровавая баня, а пресса прозвала это место Вратами в Ад. Я усмехнулся, глядя на Готтардо. – Удачи, дядя.
Я развернулся и пошел прочь, оставляя их переваривать услышанное. С меня же было достаточно. Пока я не заполучу полную поддержку Семьи, не было никакого смысла обсуждать Братву.
Маттео догнал меня.
– Лука, ты – Дон. Зачем ты рискуешь всем?
– Нет, – ответил я. – Мои люди должны поклясться мне в верности.
Маттео остановил меня, положив руку на плечо.
– Тебе стоило перерезать дяде Готтардо глотку. Это бы тоже заткнуло шепотки сомневающихся. Мы же не ебанный Сенат. Мы не выбираем Дона, Лука.
– Я – самый молодой Дон в истории и должен заткнуть всех своих врагов. Это будет единственный раз, когда я позволю им открыть рот.
– А ты уверен, что завтра все еще будешь Доном? – тихо спросил Маттео.
– Семья нуждается в силе. Нуждается в жесткой руке. Мои люди знают это.
И все знают, что нет никого, кто мог бы отомстить более жестоко, чем я. Маттео кивнул, затем сжал мое плечо.
– Надеюсь, ты прав, потому что, если нет – завтра будет кровища.
Я встретился с ним взглядом.