Связанные паутиной
Шрифт:
Сантера почувствовала, как зверь алчно прильнул к зрачкам, окутывая сознание вязкой пеленой голода. Учуяв исходящую от нее ауру, совы бесследно растворились в лесной глуши.
Василиск послушно плелся рядом, не замечая происходящего у него под носом. На нем был новый теплый полушубок, ноги, обутые в сапоги, утопали в сугробах.
Они вышли к проталине. Вдоль деревьев тек ручей, а впереди, среди ослепительной белизны высилось темное лохматое пятно. Оно дышало, ворочалось, и оттого с ближайших веток падал снег.
– Подойдет, –
Прежде чем мальчик успел сообразить, в чем дело, она метнула снаряд прямо в гору меха. От негодующего рева затрепетали деревья. Из ближайшего куста в пасмурное небо рванула стайка крылатых зверьков.
Девушка исчезла. А в руках у Василиска оказалась короткая – в его рост – боевая рогатина с широким плоским пером. Он успел посмотреть на неведомо откуда взявшееся оружие, прежде чем небо потемнело.
Огромная туша уже стояла рядом, встав на задние лапы. Мальчик заорал. Когти вспороли воздух в миллиметрах от лица. Василиск упал на пятую точку и отполз.
– Соберись, не дай загнать себя в угол! – прозвучал сверху голос Сантеры. Она болтала ногами в густой снежно-синей кроне.
В голову косматому зверю влетела ветка, пущенная на манер копья. Он почувствовал – а кто бы не почувствовал, когда в тебя с такой силой запускают полновесную дубину? Отвлекся на миг, стал озираться в поисках нового обидчика.
Да, госпожа заботилась о своем приемыше.
Василиск немного пришел в себя. Вскочив на ноги, выставил рогатину вперед. Оружие приятно оттягивало руки. Хищник опустился на четыре конечности, оскалил острую тонкую морду, нервно мотая куцым хвостом. Густой свалявшийся мех торчал шипами.
– Помнишь, что я тебе говорила? Глаза, нос… В башку бей, если жить хочешь!!
Василиск не ответил. Он кружил в паре со здоровенным лесным чудовищем, чьи клыки не помещались в пасти. Стоило зверю сделать рывок в его сторону, и лезвие очерчивало сверкающую дугу. Из приоткрытого рта мальчика вырывался пар.
Сантера тем временем скучала. Подперев щеку ладонью, следила за ходом боя. Ее протеже был смекалист и резв, противник еще окончательно не проснулся. Исход битвы казался предрешен. Но все шло не по плану. Отсутствовал какой-то важный элемент…
Как у нее самой, когда наставница запирала Сантеру во мраке, полном оживших мертвецов. Непрерывная битва, где более слабый духом умрет, адреналин, разгоняющий по жилам кровь, биение собственного сердца… Яростное желание жить.
Здесь этого не было.
Они продолжали кружить по поляне, присматриваясь друг к другу. Лохматый и вовсе сейчас уснет!
На кончике пальца заплясала оранжевая искра. Сантера задумчиво посмотрела на нее, точно впервые увидев. Поднесла ближе, внимательно изучая то ее, то лесное чудище.
Тень догадки мелькнула на лице. Она легонько подула на ладонь, и искра разгорелась, превращаясь
Запахло паленой шерстью. Зверь взвился от боли. Мальчик охнул, – удар мощной лапы отбросил его в сторону морщинистых стволов, об которые он больно ударился затылком. Зверь метался по проталине, круша все на своем пути.
– Не понял еще?! Ты здесь погибнешь! Действуй!
Мальчик должен забыть о прошлой жизни. Понять простую истину: убивай, чтобы не убили тебя.
Никакой жалости.
Никакого сострадания.
Пусть сломает все кости и разорвет все мышцы, но научится бороться. Поймет, что равновесия нет – своя жизнь ценнее сотен, тысяч чужих. И возродится новым существом.
Василиск пошатываясь встал. Лохматый зверь крутился волчком – в густом мехе танцевали костерки. Рогатина, утопая в жидкой грязи, валялась неподалеку. Но мальчик забыл про нее – и двинулся прямо на хищника.
Острая морда повернулась в его сторону. Оскалилась. Зубы – острые тонкие иглы, плотно населяющие пасть, гладко блестели.
Шажок. Еще шажок.
Мальчик прыгнул. Зверь тоже. И почти сразу закричал. Острая щепка торчала из глазницы. Сам Василиск, запрыгнув сверху, крепко обхватил толстую шею. Пальцы скользили по шерсти.
Его мотало из стороны в сторону, небо и земля то и дело менялись местами, прыгали, смазывались. Как он хотел сейчас проснуться. Чтобы все случившееся оказалось дурным сном: и искаженное предсмертной гримасой лицо хозяина, и Лиз, глядящая глазами смеющейся бездны, и даже нынешняя смертельная схватка. Зверь ревел.
Было страшно до одури. Мысли ушли, как нечто ненужное и даже мешающее. Есть лишь цель и способы ее достичь. Только как?
Узкомордый упал наземь, начал кататься, пытаясь подмять нахальную букашку под себя. У него получилось. Оглушенный мальчик остался лежать в снегу. Зверь отскочил: загривок сморщился, пошел буграми, из глотки вырвалось довольное урчание. Ослепший глаз с обломком деревянной щепки смотрел в небо; по шерсти, срываясь с сухого черного носа, стекала кровь.
Василиск застонал – болело абсолютно все тело. В руку что-то больно врезалось. Рогатина. Скосив глаза, увидел ее – госпожа стояла недовольная, скрестив на груди руки и нахмурив тонкие брови.
«Давай же», – прочел он по алым губам.
Зверь мотнул головой, будто показывая, что доберется до второй букашки позже. Напружинился. И вновь прыгнул.
Тело действовало само по себе. Мокрое древко выскальзывало из ободранных ладоней.
Время исчезло – при желании можно было рассмотреть узор падающей снежинки. Грузная туша рухнула на него всем весом. Противно хрустнули кости. Пачкая лицо и новую одежду, закапала на темечко горячая липкая жидкость.