Связанные вечностью
Шрифт:
– Но тогда зачем же ты рядом?
– Я покажу тебе, – отвечает он, кладя руку ей на голову.
Откровение Аурании настолько ужасно, что она теряет сознание и… Просыпается.
– Анжела, Анжи, да что с тобой такое? Очнись же!
Грейс пыталась привести подругу в чувство, тряся её и хлеща по щекам. Маленькая двадцатичетырёхлетняя толстушка, снимающая квартиру на Харфилд-роуд вместе с мисс Брайт, выглядела напуганной.
– Слава богу! – вырвалось у неё,
– Что случилось? – спросила та слабым голосом.
– Тебя привезли на машине скорой помощи в бессознательном состоянии. Сначала ты произносила какие-то непонятные слова, кричала и металась, а потом обмякла. Я подумала, что ты умираешь.
Анжела похлопала приятельницу по руке.
– Даже не собиралась. А что я говорила?
– Ну, я и не выговорю… имена какие-то. Ана… анна…
– Анаклетос?
– Точно. И ещё несколько раз повторила: «зевгари». Что это значит?
– Не… Не знаю, – нерешительно отозвалась девушка. – Мало ли что привидится в бреду.
Поразмыслив, она спустила ноги с кровати и нетвёрдым шагом направилась к компьютеру.
– Ты зачем встала? – возмутилась Грейс. – Тебе отдых нужен.
– Не беспокойся, – улыбнулась подруга, – дальше интернета я не уйду.
Введя в поисковике нужное слово, через минуту она уже знала его значение: «зевгари – пара». И задумалась. Вокруг неё творилось странное: сначала эти видения – то ли сон, то ли явь, потом встреча в автобусе и, наконец, чудесное исцеление пациента, если, конечно, это ей не померещилось. И ещё «зевгари» в устах хирурга. Произнёс ли эти несколько слогов неузнаваемый под маской врач в операционной, или они, навеянные грёзами, послышались ей? Ответить на этот вопрос казалось невозможным.
Интуиция подсказывала Анжеле, что всё это происходит неспроста, что над её жизнью сгущаются тучи, и в голове девушки начали появляться неоформленные пока мысли о своём особом предназначении.
– Грейс, – отрешённо произнесла она, – либо я схожу с ума, либо я не та, кем себя считала всю жизнь.
– Что?
Та выглядела удивлённой.
– Что тебе в голову приходит?
– Иди-ка сюда.
Приятельницы сели на ковёр, и Анжела поделилась с пышкой соображениями о происходящем. К удивлению, подруга не сочла её безумной, а, наоборот, с энтузиазмом поддержала версию, что мисс Брайт не совсем обычный человек. Исходя восторгом, она поинтересовалась:
– А что ты увидела, когда он прикоснулся к твоей голове?
– Я не помню, – наморщив лоб, ответила девушка, – но это было нечто, с чем мой разум не захотел мириться, потому я и отключилась.
– Ты живёшь одновременно в двух мирах, и у тебя большое будущее! – экзальтированным шёпотом произнесла Грейс.
– Знать бы ещё, какое именно. Может, я и года не протяну в свете всех этих предвестий.
Подруга разозлилась:
– Что ты несёшь?! Такого не может быть. Я всегда знала, что ты особенная, было что-то в твоём лице и поведении.
– Не придумывай, – смеясь, ответила Анжела. – Ещё на прошлой неделе ты считала меня обычной неудачницей, в двадцать восемь не имеющей личной жизни и из всех возможных благ приобретшей только тяжёлую, низкооплачиваемую работу.
Приятельница, не сумевшая возразить, поскольку несколько дней назад, действительно, сказала что-то похожее, обидевшись, убежала на кухню, где долго чем-то гремела. Под этот перестук девушка задремала.
Она лежит на плитах своего дома в Греции, а рядом на коленях стоит мужчина, кажущийся знакомым. Ах, да, это же Анаклетос, пославший ей страшное видение. Лицо молодого человека угрюмо. Он помогает Аурании сесть.
– Ну, что ты скажешь теперь? – печально спрашивает он.
Та молчит, глядя на любимые черты, скрывающие отвратительную внутреннюю сущность владельца.
– Убей меня.
Слова звучат тихо.
– Я не смогу с этим жить.
– Тебе придётся, иначе равновесие будет нарушено.
– Но ты должен это сделать, не так ли? Это ваша обязанность.
– Нет, я хочу вести честную игру.
Девушка смеётся. Смех звучит всё громче, пока не переходит в истерический. По щекам её льются слёзы.
– Аполлион рассуждает о чести! – хохоча, выкрикивает она. – Ты – убийца, разрушитель хочешь честно бороться с добром? О, боги Олимпа, что же творится в мире?!
– Тише, прошу тебя, тише!
Анаклетос пытается заглушить крики, прижимая ладонь к губам Анжелы, но та вырывается, извиваясь в конвульсиях. Тогда мужчина сильно бьёт её по щеке и закрывает рот поцелуем. Всё ещё вздрагивая, она затихает в его объятиях.
– Как мило! – звучит рядом холодный голос. – Адельфос, я вижу, ты неисправим.
– Тэрон?
В ответных словах прорывается злоба.
– Как ты посмел явиться сюда?!
– Не стоит негодовать, брат. Я лишь собираюсь выполнить за тебя грязную работу.
– Нет! Ты её не получишь!
– Ошибаешься…
И в этот момент перед разъярённым мужчиной и находящейся в полуобморочном состоянии девушкой появляется та, кого оба сначала не заметили. Зависнув в воздухе, на них смотрит Юмелия.
Но нет, это уже не она. Змеи, шипя, шевелятся на голове Горгоны, оскаленная клыкастая пасть щерится в усмешке, а пожелтевшие глаза гипнотизируют, не позволяя отвести взгляд. Анаклетос делает попытку загородить Ауранию, принять удар на себя, но отлетает прочь, отброшенный человеком, называющим его братом. А Анжела, или её двойник, чувствует, как немеют конечности, обращаясь в камень. Последнее, что она слышит – это слова Тэрона:
– Возрадуйся, адельфос. Теперь никто не отнимет её у тебя, и всю оставшуюся человеческую жизнь ты сможешь молиться на мраморный облик своей зевгари.