Связанные
Шрифт:
— Но я не пожелала бы своему сыну такого горя — потерять возлюбленную. Тем более, я не понаслышке знаю, что это такое, — Валери вымыла руки и повернулась ко мне. — Ведь ты состаришься и умрешь лет через шестьдесят-семьдесят, а Велор… Велор может жить вечно, если захочет. И мне, как матери, хотелось бы верить, что захочет.
У меня в душе неожиданно что-то перевернулось, я судорожно сглотнула и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Валери легко подошла и положила свою теплую ладонь мне на плечо.
— Прости, милая, я, наверное, слишком резка. Но я считаю тебя сообразительной и неглупой девушкой и горячо надеюсь, что ты оправдаешь мои ожидания и не заставишь моего сына страдать.
Я с еле сдерживаемым ужасом смотрела на эту прекрасную и статную даму.
— Все в порядке, Валери, — ломано произнесла я, ведь слова давались мне с большим трудом. — Уверяю вас, я буду разумна.
Женщина улыбнулась.
— Благодарю за понимание, — кивнув, тихо промолвила она. — И спасибо, что помогла приготовить ужин! — как ни в чем не бывало, пропела Валери, заглядывая в окошко духового шкафа. — Думаю, у нас все получилось как нельзя лучше.
Я кивнула и, будучи словно во сне, вышла из кухни. В голове было на удивление пусто, а в груди резало и кололо так, словно Валери воткнула мне кухонный нож, которым разделывала рыбу, промеж ребер.
Вернувшись в гостиную, я подсела к Леонарду в надежде, что его волшебное биополе исцелит мою кровоточащую рану, но напрасно.
Чем закончился фильм, я не знаю, была слишком погружена в свои мысли. Эдана и Лео по окончании что-то долго и бурно обсуждали, очевидно, сюжет, но я совсем их не слушала.
— Лиза, — потрясла меня за плечо девушка. — Что с тобой? Ты словно замороженная, — с подозрением уставилась она на меня.
Я помотала головой.
— Нет, все в порядке, — попыталась улыбнуться я. — Пойду, пожалуй, наверх.
Ребята таращились мне в спину во все глаза, и только я вышла из гостиной, как послышался встревоженный шепоток Эды.
Ужинала я в таком напряжении, что кусок в горло не лез. И виной этому был не только недавний разговор с Валери, но и Эдмонд который, очевидно, решил добить меня окончательно, ведь он привел на ужин Нину.
Никто из присутствующих не возражал против ее нахождения здесь, и я полагала, что это отнюдь не из-за доброты душевной. Причиной согласия ужинать за одним столом с рабыней была я и моя принадлежность к человеческой расе.
Валери, однако, нехорошо прищурилась, когда Эдмонд, смеясь и шутя направо и налево, небрежно приказал Нине сесть за стол, сказав при этом, чинно откланявшись:
— Дамы и господа, ужин подан!
Я сердито воткнула вилку в кусочек рыбы: «Ах, эти шуточки, а-ля: люди-еда. Какая прелесть!»
На протяжении всего ужина девушка просто сидела, опустив глаза, и сосредоточенно ковыряла вилкой в тарелке. Я же пыталась сделать вид, что не замечаю пытливого и довольного взгляда Эдмонда, обращенного ко мне.
Велор то и дело встревоженно искоса поглядывал на меня, а я ярилась с каждой минутой все больше и больше.
Наконец, Эдмонд откинулся на спинку стула.
— Прекрасный ужин! — воскликнул он, благодарно кивнув матери. — Но я не отказался бы от десерта… Нина!
Девушка встрепенулась и как по команде откинула свои белесые волосы на бок, оголив шею, на которой едва заметно белело бесчисленное множество тонких шрамов и еще не совсем заживших ранок.
Я закашляла, подавившись от ужаса и возмущения. Знать, что эта семейка попивает кровь — одно, но увидеть это воочию… К такому я совсем не готова!
Сидящая рядом Эда, заботливо похлопала меня по спине, а Эдмонд, тем временем глядя на меня исподлобья, наклонился к девушке и… издевательски смеясь, чмокнул ее чуть повыше плеча.
Я так крепко и яростно сжимала в руке вилку, что расслабившись от неожиданной развязки, невольно со всей силы ударила ею о дно тарелки. Велор нахмурился и напрягся.
— Эдмонд! — неожиданно прогремела Валери. — Прошу тебя, не веди себя за столом как дикарь!
Эдмонд с деланным удивлением и легким раздражением ответил.
— А разве что-то не так, матушка?
Тонкие брови Валери практически сошлись в одну сплошную галочку: так рьяно она нахмурилась.
— Сын, ты ведешь себя недостойно, — спокойно изрекла она, но в ее голосе был такой холод, что у меня по спине галопом пробежали мурашки.
Эдмонд злобно сверкнул глазами, очевидно устыдившись, но перечить матери не стал. Зато Велор, сидящий прямо напротив Эдмонда, развеселился не на шутку. Он взял стакан и, давясь от смеха, отпил. Эд сощурился и уставился на брюнета.
— Тебе есть что сказать, братец? — с угрозой в голосе тихо проговорил он, и за столом повисла гробовая тишина. Только Нина продолжала вяло ковырять свой ужин.
Велор не торопился с ответом, и я поняла: он издевается над братом, томя его ожиданием. Наконец брюнет, еще раз отпив, издевательски протянул.
— Эд, веди себя… — он помедлил. — Достойно. Не позорь семью!
Эдмонд ощетинился и, приподняв верхнюю губу, оголяя идеально ровные и белые зубы, зарычал. Велор же спокойно взирал на него.
— И это говоришь мне ты? — Эдмонд напрягся и слегка подался вперед. — Ты? Тот, кто втоптал имя нашей семьи в грязь? Тот, кто повел себя как трус?
Я удивленно уставилась на Эдмонда: такую холодную ярость я видела впервые.
Рука Велора, все еще крепко сжимавшая стакан, мелко задрожала, а старший брат, шипя, продолжал.
— Не смей говорить мне о достоинстве и чести, братец! Ведь сам ты в этом ничего не смыслишь!
Послышался треск. Стакан в руке Велора пошел трещинами и рассыпался в мелкую крошку, впившись сотней осколков в его ладонь. Мою правую руку тут же пронзила острая боль, и от неожиданности я охнула.