Связистка
Шрифт:
В конце мая 41-го поступила к нам на телеграф одна девчонка, Полина. Я сразу с ней сдружилась. Ей было всего 19 лет. Она любила одного парня с типографии, а он ее нет. Так и мучилась она. Мы с ней дежурили в одну смену. Вместе на гуляния ходили. Полина была местная и жила богато. Я позвала ее в августе вместе поехать ко мне на родину, и Полина согласилась.
22 июня 1941-го мы с Полиной дежурили вместе. Я на телеграфе, а она на телефоне. Купили молока на базаре, да булок. Сидели за столом и пили из одного кувшина. Так смеялись, что я чуть этим молоком не захлебнулась. Потом увидели, как на почту зашли военные. Мы не придали этому значения. В ту весну в Уразово прибыло много военных, якобы на учения. Связисты
Ровно в 12:00 мы должны были давать радио на село. Я включила рубильник и вдруг слышу: «Сегодня, в 4:00 немецкие самолеты бомбили Оршу, Брест, Барановичи, Киев…». Я не поверила. Кричу Полине: «Скорее сюда!», – а она уже слушает по телефону и не поймет в чем дело. Потом звонок из НКВД: «Быстро дайте начальника милиции!», – а мы подслушали их разговор. И лишь повторяли «Боже мой! Какой ужас! Ведь это же война!». Комок в горле застрял. Мы бросили еду. Уже не могли кушать.
Этот день ведь выходной был. Все жители Уразово были на островке. Гуляли. Купались. День был погожий. А уже через час посыпались телеграммы: «Еду из отпуска на фронт», – «Срочно выезжайте для отправки на фронт». Так стало страшно и жутко. В голове все помутилось. Страшные мысли лезли. Пропал мой отпуск. Не увижу родных. Как жить то теперь и что делать?
Вскоре в поселке поднялась суматоха. Пошли проводы на фронт. Женщины рыдали. Так и прошла вся неделя. Отправка на фронт. Крики. Слезы. После дежурства пришла домой и думала, что делать дальше. Ведь там такие же ребята как проливают кровь. Лежат раненые без воды и еды. И Миша мой там. И Витя. И другие ребята теперь там.
Решила, что тоже пойду. Утром пошла в военкомат с заявлением. Мне сказали, что 19-20 год пока не берут, а я ему: «А если я хочу добровольно. Тогда как?». Военком сказал, что позвонит в Курск и сообщит мне. Я пошла к Нюре, дочери хозяйки квартиры. И долго с ней говорила. Она ведь приехала из Харькова на лето и не знала теперь, что ей делать.
Я когда ей сказала, что хочу поехать на фронт, она даже от меня отшатнулась: «Ты с ума сошла?! Ты что такое говоришь?». Потом мне все говорили, что я делаю глупость. Я места себе не находила. Тогда пошла к своему парторгу Деревянченко. Только он меня поддержал. Я пошла домой и всю ночь не спала. Хозяйка меня ругала.
На следующий день я работала до 14:00. После работы я зашла за Нюрой, и мы пошли искупаться на речку Оскол. Домой вернулись через час. Приходим, а на двери написано мелом «Тамара, срочно на почту!». Я испугалась. Думала исказила телеграмму. Бегом побежала на почту. А когда бежала мимо военкомата меня окликнули. В окне я увидела старшего лейтенанта. Он махал мне рукой. Забежала я военкомат, а мне говорят: «Царева, сегодня в 17:00 отправка на фронт. Твою просьбу удовлетворили», – а я стою как окаменелая и не знаю, что сказать. Только и прошептала: «Спасибо», – и устремилась к выходу.
Прихожу на почту, а там меня уже обыскались. Меня кто ругает. Кто плачет. Приготовили мне подарки, цветы и еду. А я растерялась и все приготовленное забыла на почте. Пошли мы к военкомату. А там уже народу столько, что не протолкнуться. Кругом одни мужчины, а девушек – никого! Мне стало не по себе. Заиграл оркестр. Женщины стали плакать и причитать. Когда машина тронулась, у меня сердце так забилось, что я его слышала. Со мной ехали одни мужчины, а я все смотрела в лица провожающих. Мужчины меня ругали, что я на фронт поехала. А мне и стыдно, и страшно. До Валуек нас провожал военком. Когда приехали, все стали кушать, а я только тогда поняла, что еду на почте забыла. Военком дал мне денег на обед.
На другой день мы поехали в Курск. Там я встретилась с другими девушками-телеграфистками. Было нас человек сорок. Потом поехали в Воронеж. Там еще прибавилось девчат. Оказывается, формировался полк связистов из девушек-телеграфистов.
Глава 4.
Из Воронежа нас привезли в город Моршанск, Тамбовской области. Мы были еще в гражданской одежде. Здесь о войне ничего не напоминало, только что в городе было много военных. Нас поселили в двухэтажном здании в городе. Затем собрали всех на улице. Перед строем комиссар объявил, что мы теперь красноармейцы. Сказал, что завтра мы пойдем в баню, а после нам выдадут военное обмундирование. Девушки наши были почти все красивые. С модными прическами и завивками.
После бани старшина выдал нам военную форму, при этом сказав: «Извините, дорогие девушки, но пошито не по вам». Мы стали разбирать кому что подойдет, но там все было нам велико. Кое как оделись. Вышли и рассмеялись. Прям сейчас нас можно было вместо чучела на огород ставить. С того дня началась наша военная жизнь.
После нас разместили в лесу. Разбили по ротам и взводам. Из десяти девушек, включая меня собрали отдельную роту – 113 О.Э.Т.Р. Командовал нами старший лейтенант Трофимов. Армейский режим нам не понравился. Время было рассчитано так, что с 7:00 до 23:00 мы всегда были чем-то заняты. К вечеру мы так уставали, что падали на нары как мешок с песком. Мы должны были успеть за месяц пройти программу военной подготовки. Изучить винтовку. Отработать шаг. Стрелять и ползать по-пластунски. Все время пели. Запевалой была Ася Губанова. Пели «Катюшу» и «Тачанка». В обмундировании было очень жарко. Мы натерли себе ноги. Все похудели.
В конце месяца нас собрал комиссар и сказал, что завтра мы поедем смотреть город. Когда приехали, остановились возле парикмахерской. Зашли туда и комиссар тут говорит: «Девушки, пришел приказ. Скоро отправка на фронт. Мне приказано всех вас наголо остричь». Мы так и ахнули. Но приказ есть приказ. Когда вышли даже не узнали друг друга. Были точно мальчишки. Перед отъездом пошли сфотографироваться. Так и стали мы десять девушек: Аня Шевченко, Люба Ефимова, Аня Переверзева, Дора Тонких, Ася Губанова, Аня Козлитина, Нина Краплина, Катя Николенко, Лиза Бугорская и я.
Глава 5. На фронт.
Десятого сентября нас отправили на Ленинградский фронт. Ехали мы в обход, через Москву. Москва в то время уже была вся затемнена. Столицу бомбили немецкие самолеты. На фронт мы прибыли 16-го сентября.
Пока мы ехали, наши войска все время отступали на восток. Приехали мы практически в лапы врага. Железнодорожная станция была разбита и ехать дальше нам было некуда. Начальник эшелона сбежал. Сошел где-то по пути, и никто его не видел. Везде дымились догорающие танки и самолеты. Всюду мотались голодные фигурки и просили у нас поесть. В касках. Грязные. Оборванные. Наш комиссар принял на себя командование эшелоном. Дали нам инструктаж. По команде «Тихо!» – свет не зажигать и не разговаривать. Мы стали выгружаться из вагонов. Сперва лошадей. Затем аппаратуру, боеприпасы и еду. Вдруг нас осветило несколькими световыми ракетами. Нам стало страшно. По телу так и бегают мурашки. Озноб пробирает с ног до головы. Потом начали стрелять. Кто? В кого? Ничего не видно.
Комиссар дал команду уйти в укрытие. А куда бежать? Темень ведь кругом. Решили идти в темноту и в итоге попали в болото, покрытое кустарниками. Набрали полные сапоги воды. Стало холодно. Так и просидели до утра в этом болоте. Всю ночь трещал пулемет, гремели снаряды и висели в небе осветительные ракеты. Головы не поднять. А утром поняли, что попали в окружение. Вскоре кончились продукты. Идти было некуда. Посылали все время разведчиков, а пройти негде. Везде тянулись вереницы немецких войск. Вскоре дошли до небольшого леса. Он отлично просматривался, потому приходилось идти ночью в темноте. Днем мы копали ямы и сидели в них до заката.
Конец ознакомительного фрагмента.