Сын Чернобога
Шрифт:
– Я не вправе решать такие вопросы, князь, но готов передать твои предложения императору Льву.
– Это меня устроит, магистр, – кивнул головой Олег. – Передай императору, что я буду ждать его послов в Киеве, но если они замедлят явиться, то мне самому придется наведаться в Царьград, дабы напомнить забывчивому Льву о существовании медведя.
– Быть может, ты изложишь свои предложения письменно, князь Олег? Мне не хотелось бы навлечь на свою голову гнев императора, передавая ему твои слова из уст в уста.
– Император читает по-латыни?
– Разумеется.
– В таком случае будем считать, что этот вопрос решен, – кивнул
– Через седмицу.
– Я буду ждать десять дней, магистр Григориус, и если за это время угры не уберутся с побережья, то я брошу на них печенегов. А мои дружинники довершат дело. Тебя такой расклад устраивает, ромей?
– Но флот может задержаться из-за погодных условий, – попытался возразить Григориус.
– Тем хуже для вас. В этом случае вам придется либо сдаться, либо умереть.
К счастью для угров, ромеев и хазар, флот прибыл вовремя. Григориус почувствовал прилив гордости, когда увидел мощные имперские галеры, горделиво входящие в славянский порт. Судов было так много, что славянам, высыпавшим на берег, трудно было их сосчитать. Имперский флот вместил в себя не только людей, но и часть лошадей, чем был весьма обрадован ган Курсан, наблюдавший вместе с Григориусом за погрузкой.
– Тебя спрашивает рогатый, – окликнул гана мечник.
– Какой еще рогатый? – удивился Курсан.
– Речь, видимо, идет о боготуре, – любезно пояснил ему магистр Григориус.
– А что ему надо от меня?
– Он сказал, что готов вернуть тебе нечто очень важное.
– Где он?
– Вон там, на холме.
– Дайте мне коня, – крикнул Курсан. – Держите холм под прицелом лучников.
Магистр Григориус очень хорошо видел одного-единственного рогатого всадника, однако это вовсе не означало, что где-то поблизости не прячется еще сотня-другая русов, готовых наброситься на угорского гана, как только он приблизится к боготуру.
– Я бы не стал так рисковать, – попробовал остановить Курсана магистр.
– А я попробую, – тряхнул седеющими волосами ган и, хлестнув коня плетью, поскакал навстречу неизвестности.
Боготур спокойно ждал, пока сильный гнедой конь Курсана вознесет своего знатного седока на крутой холм. Ган с удивлением глянул на ребенка, который спокойно сидел на коне впереди боготура. Сердце его дрогнуло и защемило, когда он узнал мальчика.
– Сколько ты хочешь за него, рус?
– Я не рус, а радимич, – спокойно отозвался боготур. – Забирай своего сына, ган, и помни, что сделал я это не ради тебя, а ради него. Негоже родовитому вождю расти вдали от своего племени. Надеюсь, что мы с тобой никогда больше не свидимся. Прощай, малыш, и пусть твой путь в этом мире будет легким.
Боготур развернул коня и поскакал с холма, а ган Курсан еще долго смотрел ему вслед, крепко сжимая в руках самое дорогое, что у него осталось в этой жизни.
Глава 13
ВИЗАНТИЯ
Весть о том, что князь Олег собрался в поход на Царьград, переполошила весь Киев. Боярин Вратислав, один из самых близких к великому князю людей, первым донес сведения, добытые на торгу, до ушей Ингера.
Сын покойного боярина Казимира так и остался приверженцем христианской веры, которую он принял еще во времена князя Аскольда. Ингер поначалу косо посматривал на упрямого боярина, но потом махнул на его причуду рукой. Хочется человеку ставить свечки пред странными ликами в храме чужого бога, так пусть себе ставит.
Сам Ингер был в христианском храме только один раз, но никаких чувств при этом не испытал. Чудно кланяются, чудно молятся, чудно обмахивают себя рукой – и только. Но требования волхвов Белеса разрушить ромейский храм он отклонил. Во-первых, Ингеру не хотелось ссориться с ромеями, а во-вторых, не следовало слишком уж потакать волхвам Чернобога, и без того взявшим большую власть в славянских землях, к неудовольствию ближников других богов.
Беспокойство Братислава Ингеру было понятно, как-никак ромеи были его единоверцами. Но и сам великий князь не мог взять в толк, зачем киевлянам идти войной на ромеев, которые после жестокого урока, преподнесенного им семнадцать лет назад, более в славянские земли не совались. Тихо вели себя и хазары старого каган-бека Вениамина, который лет десять назад заключил вечный мир с великим киевским князем.
Видимо, мир и спокойствие, воцарившиеся вокруг, пришлись не по нутру беспокойному князю Олегу, вечно жаждущему перемен. Быть может, правы те люди, которые за глаза называли его сыном Чернобога, хотя сам Ингер ничего чудесного в своем дядьке не замечал, если, конечно, не считать чрезмерной, бьющей через край энергии. Князю Олегу уже исполнилось шестьдесят шесть лет, а впечатление такое, что с каждым годом сил у него только прибавляется. Он и внешне мало изменился. И стан у него на удивление прям, и морщины не обезобразили его красивого лица, а на бойцовском кругу он по-прежнему способен одолеть любого самого искусного соперника. Ингер сам не раз был тому свидетелем. Немудрено, что люди идут за этим баловнем Чернобога и верят в то, что Макошь наделила его такой удачей, которую не способна одолеть ни одна земная сила.
– А пусть идет, – прошамкал беззубым ртом старый воевода Олемир. – Будем надеяться на то, что хоть ромеи сумеют проучить этого гордеца. Больше вроде бы некому это сделать.
Произнося эти слова, Олемир не смотрел на князя, но все ближники отлично поняли, в чей огород он бросил свой камень. Князю Ингеру исполнилось уже тридцать семь лет – возраст зрелости. Если он сейчас не заявит о своих правах в полный голос, то доживать ему придется в прихлебателях при родном дядьке, у которого, кстати, есть два сына, вполне способных стать наследниками его славных дел.
Мечидраг Кривицкий, старший из них, был якобы потомком покойного князя Градимира, но имеющий глаза да увидит. Боярин Олегаст, младший сын Олега, еще не достиг возраста зрелого мужа, но уже сейчас был способен попортить кровь и великому князю, и его верным ближникам.
До некоторых пор бояре полагали, что от окончательного разрыва с властолюбивым дядькой князя Ингера удерживает мать, но княгиня Ефанда уже два года как ушла в страну света, а воз и ныне там. Впрочем, подзуживая князя Ингера, многие его ближники отдавали себе отчет в том, что открытый разрыв с князем Олегом может привести к междоусобной войне, которая, чего доброго, обернется торжеством проклятого франка. Сторонников у вещего князя хватало как в Киеве, так и в других славянских землях, не говоря уже о том, что за сына Чернобога горой стояли Велесовы волхвы, весьма влиятельные среди простого люда. Прежде волхвы Скотьего бога появлялись в Киеве только с разрешения кудесника Даджбога, а теперь они здесь такую силу взяли, что голос ближников других славянских богов уже никто не слышит.