Сын генерала
Шрифт:
Он подошел и приобнял Ажелу за плечи. Она не стала сбрасывать его руки.
– Ты прости меня. Что-то на меня нашло.
– Да я и сама виновата. Сорвалась.
Гартош поцеловал девушку в щеку, затем в шею. Ажейла развернулась и ответила жарким поцелуем. Вокруг вдруг разлилась чудная музыка, скульптурная композиция ожила, задвигалась, и зал преобразился.
– Ой, какая прелесть! – воскликнула магиня, и еще тесней прижавшись к Гартошу, воззрилась на царящее вокруг веселье.
С благодарностью подумав о Хозяйке, так вовремя помогшей их примирению, Гартош провел рукой по стройному телу девушки. И распаляясь
– Не сейчас. – Мягко остановила его Ажейла. – Давай насладимся этой красотой, а потом вернемся к гостям. – Она взглянула в глаза своему кавалеру и увидев в его взгляде некоторое разочарование добавила. – Ты все получишь потом, ночью. Все что захочешь, а может и больше.
Казалось, вечность пребывали они в этой сказке, а затем возвратились в бальный зал. А ночью Гартош убедился, что слухи об очень вольных нравах среди магов не были преувеличением.
Утром Ажейла и Стейласса, сославшись на занятость, покинули замок Риглис. Ничего удивительного в этом не было, так поступали многие гости; одни прибывали, другие убывали. Не вызвал удивления уход и двух подружек магинь. Удивления то он не вызвал, а вот истерику со стороны Витана вызвал нешуточную. Влюбчивый принц рвался броситься на поиски своей возлюбленной, без которой он – после прошлой ночи, – жить не может. Если нужно, то он подключит к этому и Первый Императорский Легион, и Тайный легион, да и всю армию тоже. И хотя Гартошу самому было муторно на душе, он как мог успокаивал убитого горем друга.
– Да пойми ты. Стейласса тебе не ровня. Это девушка другого покроя, другой среды.
– Ты хочешь сказать, что она слишком низкого происхождения? Что такие как она не становятся принцессами? Так знай! Мне все равно какого она происхождения, и в нашей семье уже случалось, когда простые девушки входили в императорскую семью!
– Вообще-то я хотел сказать другое. Ты не совсем понимешь кто такие магини. Они больше всего ценят свою свободу. И я не уверен, что она захочет поменять свой образ жизни на жизнь принцессы, которая много в чем ограничена.
– Ты думаешь?..
– Да. Я уверен, что Стейласса так поступила именно потому, что ей больше дорога своя свобода. Ну может немного потому, что у вас разное происхождение. Но это лишь подтверждает, что она девочка умная и понимает, как ей будет трудно при дворе, где ей каждый может ткнуть в глаза родословной.
– Да я …
– Я понимаю, что ты любому рот заткнешь. Даже императору. Но главное здесь то, что я тебе сказал раньше. Она не захочет быть запертой в клетке, пусть даже в золотой.
Аргументы Гартоша были убийственны, особенно про рот императора. А отец у Витана был мужик суровый, такому особенно рот не заткнешь. Принц притих и зашмыгал носом.
– Так ты говоришь, что ей больше по душе свобода? Что стены императорских дворцов для нее слишком тесны?
– Да-да. Именно так я и говорю.
Выбрав самое удобное объяснение ухода Стейлассы, и с облегчением вздохнув, Витан поспешно шагнул следом за Гартошем, навстречу новым приключениям, и среди них наверняка будут романтические.
В комнате у молодоженов сидело четверо: Гнивер, Ольвильда, Ажейла и Стейласса. В большом зеркале перед ними отображалось с помощью магии происходящее в замке. Не укрылся от них и разговор Гартоша и Витана.
– Вот уж не думала, что стены императорского дворца для тебя слишком тесны! – с удивлением и восхищением воскликнула Ажейла.
– Да, я такая… – тяжело, но гордо вздохнула Стейласса.
– Тяжела доля принцесс… – затянула Ажейла.
– Свобода превыше всего… – подхватила Ольвильда.
– Да ну вас всех! – взорвалась не состоявшаяся принцесса. – Вот сейчас вернусь и возьму мальчишку в оборот! Посмотрите, какая из меня получится прирожденная принцесса!
– Успокойся, подруга, не рви сердце! – одернула её Ажейла. – Мне кажется, Гартош все доходчиво объяснил, не только Витану, но и тебе. И даже если принцу удастся убедить императора, что он жить без тебя не сможет, в чем я сомневаюсь, то твоя жизнь при дворе действительно может превратиться в ад.
– Да знаю я. Размечталась немного. Но Гартош действительно все доходчиво объяснил.
– Умненький мальчик, – поддакнула Ажейла.
– Только умненький? – вскинув чайками брови с иронией и любопытством спросила Ольвильда.
– Хотелось бы надеяться, что мой брат показал себя не только сообразительным парнем, – вступил в разговор и Гнивер.
Ажейла рассмеялась и, забравшись в кресло с ногами, мечтательно произнесла.
– Не беспокойся, твой брат показал себя совсем не мальчиком. Не знаю, откуда он в своем возрасте всего и нахватался. Не удивительно, что эта дурочка Лури из Зачарованного леса так о нем беспокоится.
– Ты виделась с дриадами? – заинтересовалась Ольвильда.
– Да, нужны были кое-какие компоненты для мазей.
Разговор незаметно перешел на профессиональные темы, и о несостоявшейся любви Витана и Стейлассы забыли, или попытались забыть. Темноволосая магиня украдкой вытерла скатившуюся по щеке слезу и включилась в новую тему.
XX
Возвращаться в академию после столь насыщенного отпуска Гартошу не очень хотелось. Но делать было нечего, он будующий офицер, нужно привыкать к резкой смене обстановки. Тем более что практика предстояла всего в одном легионе – Морском. Правда этот легион после «Драконов» вызывал некоторую неуверенность, ведь с морем многие академиеры не сталкивались, и у самого Гартоша был не очень большой опыт общения с этой стихией. Но пребывание в легионе не обещало быть долгим: обычное ознакомление и все.
Едва выйдя из подпространства в военно-морском порту Ашуры, академиеры сразу окунулись в непривычную для них атмосферу. Это был абсолютно другой мир, мир моря и всего что с ним связано. Маги, перебросившие через пространство не умеющих это делать академиеров, отправились за новой порцией пассажиров, а счастливцы, оказавшиеся в первой партии, да те у кого с подпространством было все в порядке, побежали к огромному, мерно дышащему зверю, имя которому – море.
Многие видели море в первый раз и отнеслись к нему с опаской. Тут же начался спор, что лучше: море, горы, степи или леса. Каждый доказывал превосходство родной для него местности. Орущие академиеры перекрикивали даже чаек, а с прибытием всей группы спор разгорелся с новой силой. Прервать его смог только пронзительный свист. Разом умолкшие академиеры увидели неподалеку невысокого коренастого бородача в невиданной до сих пор форме.