Сын генерала
Шрифт:
Никор уставился на него как на последнего тупицу.
– Эх, вы! Не знать таких простых вещей! – он укоризненно и недоуменно покачал головой.
Виктанийцам сразу стало стыдно. Правда – неизвестно за что. Обведя их сконфуженные лица снисходительным взглядом, Никор стал объяснять.
– Каждый год жрецы приводят на церемонию жертвенных животных. Кривон выбирает одного из них. Максимум двух. Говорят, случалось, он выбрал троих, но это было так давно, что толком никто и не помнит. Так, ходят разные легенды.
– Как он выбирает? – перебил его Вирон.
– Молнией. Вы же видели, –
– Но сейчас он забрал всех? – уточнил Гартош.
– Вот именно! Жрецы в замешательстве, и срочно удалились в храм, совещаться.
– А что должны делать мы?
– Веселиться! – хохотнул Никор. – Все говорит о том, что год будет небывало удачным. Не знаю, что там выдумают жрецы, но думаю, они скажут именно это. Так что нам остается хорошо отметить это предзнаменование, и от души повеселиться.
… И они отметили, и повеселились.
Проснулся Гартош под телегой, на охапке сена. Жесткие травинки искололи всю щеку, и от долгого лежания в одной позе, ее немилосердно жгло. Он перевернулся на спину, и недоуменно уставился на днище телеги. Где он, каким образом здесь оказался? Ужасно болела голова, а простейшая казалось мысль, заставила ее трещать и раскалываться. Гартош застонал. Постепенно стало приходить понимание происходящего. Точнее происшедшего…
… Никор предложил, как следует отметить необычную благосклонность Кривона. Гартош и его друзья с готовностью согласились. Начали скромно, с пива. Потом Никор встретил своих друзей, и объединенная компания с удвоенной силой взялась праздновать, постепенно переходя к более серьезным напиткам. Непривычные к таким возлияниям молодые виктанийцы быстро опьянели, но и более закаленные тарты ненамного от них отстали. Предложение Фарга, друга Никора, навестить местных жриц любви, было немедленно подхвачено всеми без исключения.
Дальнейшее Гартош помнил с трудом. В шатрах у жриц не обошлось без новых возлияний. А потом провал. Хотя нет. Кое-что всплывало… Лучше бы оно не всплыло. Гартошу стало стыдно за свое поведение. Хотя так же вели себя все. Чем платили жрицам, он не помнил. И платили ли вообще…
Гартош попытался пошевелиться. Ноги слушались, левая рука тоже, а правой он не чувствовал вообще. Он испуганно повернул голову. Взгляд уперся в женскую спину, и рука была придавлена обладательницей этой спины. Оскол попробовал освободить руку. Бесполезно, рука не слушалась. Он дернулся. Раздалось чье-то недовольное мычание. Помогая себе левой рукой, Гартош вытащил правую, и с ужасом понял, что рука абсолютно чужая, он не может пошевелить даже мизинцем.
Страх отогнал головную боль. Гартош поспешно, хотя и неуклюже – рука висела, словно плеть – выполз из-под телеги. Несмотря на свое состояние, он прекрасно понимал, что может произойти, если в конечность долго не поступает кровь. А сколько он лежал с придавленной рукой неизвестно. Левой рукой он лихорадочно растирал правую, испуганное сердце стало усиленно нагнетать в пострадавшую руку кровь. Легкое покалывание перешло в сильнейший зуд, но пальцы начали шевелиться. Вместе с успокоением вернулась и головная боль.
Гартош обессиленно оставил руку в покое, и огляделся. Больше всего его интересовало, с кем это он провел эту безумную ночь. Он тронул подругу за плечо. Девушка перевернулась на спину, на освобожденное Гартошем место. Длинные волнистые волосы соскользнули, открыв смазливое личико. С другой стороны девушки лежал Никор, беззастенчиво запустив руку под высоко задранную юбку. Похоже, они провели ночь с одной подругой. Настоящие побратимы…
Никор приоткрыл один глаз. Затем второй. Затем закрыл первый. Судя по всему, глаза его плохо слушались и жили своей жизнью. Никору все же удалось установить над ними контроль. Его блуждающий взгляд остановился на оголенной женской груди, сфокусировался, стал осмысленным. Рука выскользнула из-под юбки и ухватила девушку за грудь. Жрица вяло ее откинула.
– Отстань.
Голос девушки окончательно разбудил Никора и он заметил Гартоша.
– Жив?
– Вроде того, – промямлил Гартош. – Еще не разобрался.
Никор оскалился в улыбке.
– Ну, ты вчера и дал!
– А что я дал? – насторожился Гартош.
– Перетрахал всех здешних жриц.
Гартош остолбенел.
– Не ври, – не открывая глаз, сказала партнерша побратимов, – целовался со всеми, это точно. А трахнуть вы сумели только меня. Да и то совместными усилиями. Хотя собирались конечно всех.
– Могла бы и промолчать, – Никор беззлобно пихнул ее коленом.
– Кстати, вы должны мне три серебряных централа. Вдвоем дороже.
– Обойдешься, – буркнул Никор, вылезая из-под телеги. – Спишешь на праздничные скидки.
– Я буду жаловаться князю.
– Да ладно тебе, не переживай. Отдам.
Никор пристроился возле Гартоша, прислонившись к тележному колесу.
– Когда? – не отставала девушка.
– Завтра.
– Нет, сегодня.
– Хорошо, сегодня.
Из соседнего шатра на четвереньках вылез Алькон. Обвел всех ошалелым взглядом, и задал самый актуальный на данный момент вопрос.
– Мы живы?
– Это как посмотреть, – раздался ответ из соседней телеги. Там нашел пристанище Фарг. Он медленно спустился на землю. – Какая сволочь предложила смешивать медовуху с пивом?
– Ты и предложил, – услужливо напомнил ему Никор.
После недолгого раздумья Фарг пришел к выводу.
– Я себя ненавижу.
Никор с готовностью его поддержал.
– Мы тебя тоже.
Мнение Никора разделяли и остальные, вылезавшие из-под телег и из шатров. Из-за спины Алькона показалась женская рука с кувшином.
– Выпей.
– Ты что! – испуганно замахал руками Алькон. – Мне хватит вчерашнего.
– Это поможет, – настойчиво рекомендовал женский голос.
Алькон взял кувшин и настороженно понюхал. Затем также осторожно попробовал, и тут же большими глотками осушил содержимое. Несколько пар глаз жадно следили за работой его кадыка.
– Козье молоко, – блаженно улыбаясь, объяснил Алькон. – Кислое. То, что надо.
Гартош сглотнул тягучую слюну, ужасно захотелось кислого козьего молока. Это читалось в его глазах.