Сын Гетмана Орлика
Шрифт:
А уже за ужином, за длинным столом, где соблазнительно распространял пар ароматный кулеш, кошевой продолжал сказ:
– И уже не раз была у нас возможность освободиться от лихого соседа. В 1712-ом году, по ранней весне император Петр был разбит, как треснувшая макитра, он на самом деле попал уже в турецкий плен и должен был подписать Прутский договор: «Его Царское Величество свою руку отнимает от козаков с древними их рубежами». Но как только откупился от визиря, отдав всю казну, еще и любовница тогдашняя должна была с шеи драгоценные ожерелья снимать, сразу же начал перекручивать московитами подписанное. Я не знаю вашего звания-имени, высокочтимый
Седой кошевой не знал не только настоящего имени французского путешественника. Он не знал, что через сотню лет его слова повторит Наполеон Бонапарт: «Свобода будет иметь на московский люд такое влияние, как крепкое вино на человека, который к нему не привык. Когда какой-нибудь новый Пугачев с университетским образованием станет во главе недовольных, когда московский народ совершит революцию, то... мне не хватает слов сказать вам, какой тогда ад будет там. Москвины не только жесточайшие дикари, но и самые подлые, поскольку не имеют ни малейшего редставления о морали. Европейцы почтут мое имя лишь тогда, когда Московщина возьмет Европу в кулак».
Юные козачки споро работали вдоль стола, пристально смотрели, чтобы у кого-то из старшин не закончилось угощение, а особенно у дорогого гостя. Григорий бывал на приемах в посольствах многих государств, пробовал самые изысканные тамошние яства, но не мог вспомнить, чтобы что-то так было ему по вкусу, как эта нехитрая козацкая еда, особенно похлебка - она испускала пар, ласкающе пахла и будила что-то давнее и призабытое, еще из Батурина, - она пахла детством.
– А как же теперь? – спросил Григорий.
– Вы же вне Украины, вы же, должно быть, и своего вождя не имеете?
– Есть у нас вождь, - положил ложку кошевой и замолк.
– Есть. Только несладко ему, как и нам, ибо бьется, будто рыба об лед, в поисках помощи у чужих государств. Козачество уважает Филиппа Орлика, да только что-то давно уже от него нет писем. А может, вы что слышали о нем?
– спросил внезапно и быстро, взглядом будто упершись в гостя.
Григорий даже вздрогнул... то ли от внезапности, то ли от этого странного взгляда, будто кошевой мог о чем-то догадаться, заглянуть и вычитать в душе.
– Нет, - ответил через минуту, одолевая растерянность и превозмогая боль, которая пронизала все тело, казалось, вплоть до ногтей.
– Нет, ничего не знаю.
В первом же письме к отцу Григорий напишет: «Как только я услышал вопрос кошевого, как у меня защемило в груди. А в глазах потемнело. Это был страшный миг. Я совсем близко был от того, чтобы выдать себя».
А на следующее утро, провожая путешественников, кошевой сказал твердо, будто каждое слово отмеривал какой-то невидимой меркой:
– Кровное дело свое мы не оставим. Если будут спрашивать в ваших далеких краях, передайте: Украина будет жить!
...И снова мчались кони по степи, стелились под копытами нетронутые плугом травы, и верста за верстой удалялись Григорий с Карпом от предпоследнего казацкого приюта - Олешковской Сечи.
Тайное путешествие короля
Трое всадников на миг остановились. Немецкий купец Бовер, французский дворянин Андли и их челядник Эрнст Брамляк, не сговариваясь, осмотрелись.
– Франция и наш душевный покой уже позади, - улыбнулся купец, окинув взглядом перелески на покатом взгорье, которые были укрыты легким
– Если поспешим - к покою нам лишь немногим более недели, - ответил челядник.
Претендент на польскую корону Станислав Лещинский, французский офицер и Григорий Орлик с фальшивыми паспортами купца, дворянина и челядника направлялись к Варшаве. Еще 1 февраля 1733-го года отошел в небытие Август ІІ Саксонский, польский король. Именно Григорию Орлику Версаль поручил тайно провезти в Варшаву будущего короля и огромные средства на выборы. Для Франции это был не просто претендент на корону большого и стратегически важного государства, то был родной отец французской королевы, тесть Людовика ХV. Уроженец Львова, воевода познанский сидел на польском престоле уже пять лет, и лихие события после Полтавы 1709-го заставили выехать во Францию. Это был его второй шанс.
Тайное странствие венценосной в прошлом и, как надеялись, в будущем особы усложнялось тем, что ехать пришлось по фактически вражеской территории, так как тогдашние немецкие земли находились в габбурском альянсе, дружественном России. Станислав Лещинский для нее совсем не желателен на время королевских выборов. Так как впервые избранный при поддержке ненавистного Карла ХІІ, войско которого к тому времени занимало Польшу, он придерживался независимой от Москвы позиции. Немало лет Лещинский вел с украинским гетманом тайные переговоры об объединении Украины, Польши и Литвы в мощное федеративное государство - царские ищейки хотя и не всегда успешно, но изо всех сил старались отследить каждый ход. Тем паче, русский императорский двор не мог простить Станиславу Лещинскому еще больший грех: весной 1711 года он послал польский военный отдел И. Потоцкого помогать Филиппу Орлику в его походе за освобождение Украины.
...Некогда было всадникам любоваться предвечерними видами прусского пограничья - еще более двух суток до варшавских предместий.
– В путь, - тронул поводья Григорий.
– К сумеркам одолеем верст пять, а то и больше...
Пятидесятишестилетний Станислав Лещинский переносил путешествие с такой же равнодушной легкостью, как и почти вдвое младше его Григорий и Андли. Небогато одетые путники, ничем особым не примечательные, ночевали на шумных постоялых дворах - кому могло прийти в голову, или даже присниться, что один из путешественников - король, а с ним невероятная для простого смертного сумма денег. Два миллиона золотых, запрятанных в доспехи, между вещами, на теле, - такого не смог бы представить даже самый проницательный и находчивый разбойник. Ибо мало ли какой народ шляется по этим дорогам, с запада на восток и наоборот, вот если бы с купцом дорогие дилижансы, наполненные товаром телеги...
Ехали большей частью молча, ехали до упаду, пока сила была в жилах самых выносливых во всей Франции коней, зато при ночевке, за ужином, Лещинский мог отвести душу, расспросить Григория, так как знал: Орлик, вопреки молодости, объездил полсвета и навидался жизни да законов разных стран. Станислав Лещинский как раз дописывал книгу, которую считал особым делом своей жизни. «Свободный голос, обеспечивающий свободу» - такое название решил дать книге о будущих реформах в Речи Посполитой, которые он видел, которые мечтал осуществить. А к овеянному мечтой оставалось совсем немного - пересечь вражескую территорию и победить на выборах.