Сын гетмана
Шрифт:
Тимош крепко ударил в честь нового брата левой ладонью о его ладонь, велел принести две чарки горелки и выпил с Калгой побратимскую через руку, после чего они поменялись саблями и конями.
– Теперь мы с тобою все равно что братья, – проговорил Калга. – куда ты, туда и я.
II
Грозный жених
В Молдавии стояла прекрасная, благодатная осень. Поля дали такой урожай, какого жители давно не видали. Пшеница, кукуруза, ячмень ожидали жатвы; в каждом улье было более меры меду, и счастливые хозяева уже заранее видели все подати уплаченными. Княжеские житницы, по расчету великого вистерника, должны были получить втрое больше запасов сравнительно с предшествовавшим годом, ввиду чего уже заранее вступили в соглашение с подрядчиками, скупавшими лишний хлеб для вывоза за границу. Князю Василию это было на руку; он готовился к свадьбе дочери с князем Вишневецким и собирался послать в Турцию богатые подарки, чтобы добиться разрешения на этот брак. Вдруг пронеслась грозная весть: татары подошли к границе вместе с казаками.
Князь Василий сперва не поверил слуху; он был вполне уверен, что послы его прибыли к коронному гетману, и Потоцкий не допустит казаков напасть на Молдавию. Но утром, когда он собирался идти в совет, к нему вошел взволнованный Георгица.
– Ваша светлость, – проговорил великий логофет, позабыв даже отвесить поклон, предписываемый этикетом, – ваша светлость, беда!
– Что такое? – испуганно спросил князь, привстав с своего места.
– Кутнарский и Доброшевский приехали!
Князь посмотрел на своего логофета так, как смотрят на помешанного.
– В уме ли ты, Георгица? – спросил он его укоризненно. – Можно ли так пугать? Приехали – так и слава Тебе Господи, значит, все к лучшему; коронный гетман охранит нашу границу.
Георгица с растерянным видом отрицательно мотал головою. Язык не повиновался ему, и он едва мог проговорить:
– Не от коронного гетмана! Нет, нет! От казацкого гетмана!
– Как от казацкого гетмана? – воскликнул господарь, теряя обычное хладнокровие. – Какой дьявол занес их к казацкому гетману?
– Не дьявол, а сваты! – ответил логофет.
– Какие сваты?
– Казаки, что были здесь от гетмана, – продолжал Георгица, стараясь оправиться.
Василий быстро сообразил все положение дела.
– Зови их скорее сюда! – приказал он. – Я сам расспрошу их обо всем.
Пан Кутнарский вошел в сопровождении своего мрачного друга. Он низко опустил голову и имел вид провинившегося школьника.
– Рассказывайте скорее, что с вами случилось! – строго сказал господарь, уставив проницательный взор на съежившегося пана. – Как вы попали к казакам и кто вас просил разглашать там мои намерения?
Последнее господарь прибавил наудачу, но от его пытливого внимания не скрылось смущение пана, как-то сбоку на него взглянувшего.
– Да простит его светлость бедным слугам своим, – жалобно проговорил Кутнарский, – но когда над головой стоит палач, поневоле все скажешь. Притом письмо вашей светлости у нас все равно отняли.
В коротких словах он передал князю все, что с ними случилось.
– Как же вас отпустили? – недоверчиво спросил Василий, пронизывая пана подозрительным взором.
– Мы бежали, ваша светлость, – солгал Кутнарский.
– Где же казаки? – спрашивал господарь.
– Они собирались напасть на Сороку, когда мы их оставили, то есть когда нам удалось бежать, – поправился пан.
Василий снова подозрительно взглянул на него.
– Я сам виноват, – проговорил князь. – Следовало мне выбрать лучших послов. Ступайте, остальные сведения от вас отберет великий логофет, – прибавил он.
Не отвечая на их низкие поклоны, Василий повелительно указал им на дверь.
– Говорил я пану, что не надо было сюда ехать, – гробовым голосом с укоризной причитал пан Доброшевский, следуя за своим товарищем. – Пан Тимош – великодушный воин, ему и следовало служить, а тут еще дождемся, что нас, как кротов, сожгут вместе с этим волком.
Кутнарский со злостью обернулся к нему.
– Ну и ступай, пан, к казаку, если он тебя так прельстил, а я не льщусь на хлопские милости, во мне шляхетская кровь.
– Прельстил или не прельстил, – угрюмо ворчал Доброшевский, – а все-таки жизнь спас, пан Доброшевский это всегда будет помнить.
Князь Василий тотчас по уходе панов послал за великим постельником и приказал ему немедленно послать лучшего скорохода в Сороки, чтобы узнать, что там делается.
– Приказываю благородному моему боярину иметь особо строгий надзор за обоими поляками, бежавшими из казацкого лагеря, и в случае чего-либо подозрительного тотчас же дать мне знать.
Однако, несмотря на бдительный надзор, Доброшевскому удалось уйти к казакам и поступить на службу к Тимошу.
На женскую половину тоже дошли слухи о вторжении казаков. Марианка первая таинственно передала госпоже, что рыцарь – так она называла Тимоша – едет воевать себе княжну. Локсандра пошла к мачехе. Со времени сватовства Вишневецкого между ней и мачехой установились самые задушевные отношения. Господарша уже знала эту новость.
– Матушка! – говорила Локсандра. – Неужели отец и теперь будет упорствовать? Неужели он навлечет беду на всю Молдавию?
– Что ему Молдавия? – с оттенком презрения проговорила господарша. – Он честолюбец и за своим честолюбием ничего другого не видит.
– Поговори с ним, матушка! Он тебя послушает, – вкрадчиво говорила Локсандра, ласкаясь к мачехе.
– Разве я ему не говорила? – возразила господарша. – Разве я не умоляла его не слушать тех, кто давал ему советы на его же погибель? А теперь уж поздно: татар ничем не остановишь; они давно ждали случая поживиться в Молдавии.
Тем не менее, уступая настоятельной просьбе Локсандры, господарша пошла к князю. Но действительно было поздно; на княжеской половине господствовало полное смятение. Слуги бегали, кричали что-то друг другу. Великий вистерник быстро прошел мимо княгини, даже не заметив ее; великий армаш горячо о чем-то толковал с ключарем и меченосцем. При входе в княжескую комнату господарша встретилась с одним из бояр, спешившим куда-то сломя голову.
– Что случилось? – остановила его княгиня.