Сын гетмана
Шрифт:
Князь Василий с возрастающим гневом слушал эти возражения. Он едва сдерживался и не дал боярам договорить.
– Бояре позабыли, – крикнул он громовым голосом, – что я господин своей страны. Вот уже десять с лишком лет, как я работаю на пользу и благо ее... Временный неурожай или саранча ничего не значат в сравнении с теми благами, какие я предоставил ей в период моего управления... Я не потерплю, чтобы семья моя покрылась бесчестием, и заставлю вас поддержать славу моего дома...
Он встал, в волнении закрыл заседание и удалился во внутренние покои.
Бояре с сумрачными лицами тоже встали из-за стола.
– Лупул, настоящий Лупул! – проговорил вистерник. – Что ты думаешь об этом, Георгица?
– То же, что и все, – уклончиво отвечал канцлер, – мы сами во всем виноваты: если волку дать волю, он передушит всех овец!
– И что он так кичится своею дочерью? – сказал губернатор Верхней Молдавии, убирая в чехол свой позолоченный жезл. – Если бы еще род его славился древностью! Если бы он был потомок славного Стефана или по крайней мере пажа его, Могилы! А то выходец, больше самозванец, чем малороссийский гетман, потому что и приобрел-то престол не оружием, а подкупом.
– Да, – со вздохом сказал гетман, – бедная наша страна! Ради каприза этого тирана она опять обагрится кровью, опять застонет под мечом и огнем неприятельского вторжения...
– Однако, благородные бояре, горю не помочь слезами и вздохами. Надо придумать что-нибудь более действительное...
– Мой совет настоять на том, чтобы господарь выдал дочь свою за молодого казака, – решительно заметил вистерник.
– А как на этом настоять? – иронически заметил Георгина. – Кто из нас посмеет теперь заговорить с ним об этом? Я по крайней мере не решусь.
Все в смущении примолкли и стали расходиться.
VII
Сестры
В Ясском замке шли приготовления к большим торжествам, к целому ряду увеселений, которыми князь Василий собирался отпраздновать приезд своей старшей дочери, княгини Радзивилл. Княгиня рассчитывала провести у отца несколько недель, и уже три дня подряд ждали ее с часу на час, несколько раз в день высылали навстречу гонцов, а блестящая свита целыми часами должна была дежурить во дворце, так как отец непременно хотел устроить дочери торжественную встречу.
Князь Дмитрий, несколько недель перед тем приехавший в Яссы, вскоре стал своим человеком в доме господаря. Он каждый день по целым часам просиживал на женской половине. Первое время Локсандра дичилась его, но он был очень осторожен и, по-видимому, ей уделял столько же внимания, как ее мачехе и молодым боярышням свиты. Скука и однообразие замкнутой дворцовой жизни заставляли ценить общество молодого образованного князя. У Дмитрия был приятный голос, он недурно пел романсы и баллады, аккомпанируя себе на арфе. Часто и Локсандра пела с ним вместе, причем их молодые свежие голоса приятно сливались в гармоническое целое. Дмитрий оказался живым, веселым собеседником; он выдумывал боярышням всевозможные игры или составлял им рисунки для их изящных вышиваний. Локсандра освоилась и сдружилась с ним; князь Василий втихомолку потирал себе руки от удовольствия. Только одна господарша сторонилась молодого поляка, отвечала холодностью на его любезную предупредительность и старалась избегать его общества.
По случаю ожидаемого приезда княгини Радзивилл князь Дмитрий уже несколько дней жил в замке и тоже с нетерпением ждал княгиню; он никак не мог свыкнуться с окружавшим его обществом, в котором находился поневоле; скучал по польской молодежи и рассчитывал повеселиться со свитой княгини.
Наконец прискакал запыхавшийся паж и доложил, что княгиня изволит приближаться к Яссам.
Все засуетилось и задвигалось. Скороходы заняли свои места впереди шествия, блестящая конница в крылатых шлемах выступала за ними, предшествуемая знаменем; за ней двигались знаменитые константинопольские и сорокские скороходы, калараси и имблаторы, потом несли бунчуки, наконец ехал сам господарь со старшим сыном своим Иоанном и двоюродным племянником. Князя окружали пейки в богатых кафтанах, подпоясанных серебряными кушаками. Немного отступя, ехала господарша с дочерью на красиво убранных конях, окруженная своими телохранителями. Далее следовали разные придворные чины: комиссии, ватавы, булугбаши, камериры, виночерпии, медельничары. Затем несли небольшое знамя, дарованное князю султаном, шла янычарская музыка, армаши, и шествовали все чины бояр сперва служащих, а потом и отставных. Сзади следовала толпа княжеской и боярской прислуги и народ, собравшийся посмотреть на торжественное шествие господаря.
Княгиня Радзивилл в богатом экипаже, запряженном в двадцать пар коней, окруженная блестящей свитой, быстро неслась навстречу отцу. Ее всегдашняя холодная рассудительность на этот раз исчезла при виде родных гор, родного города, расположенного у подошвы холмов и кокетливо смотревшегося своими садами в быструю реку. Княгиня вышла из экипажа, бросилась в объятия отца и долго не могла промолвить ни слова от охватившего ее волнения.
Локсандра соскочила с коня и пересела в экипаж сестры; брат, отец и мачеха поехали рядом. Не было конца веселым расспросам и с той, и с другой стороны.
– А где же князь Дмитрий? – спросила княгиня. – Я привезла ему целую кучу поклонов. Наши девицы совсем разгневались на тебя, Локсандра, что ты отняла у них такого ловкого кавалера.
Локсандра смущенно опустила глаза.
Князь Василий отдал приказание пригласить Вишневецкого, ехавшего позади, среди вельмож и бояр. Князь Дмитрий подъехал, почтительно снял шапку и весело поздравил княгиню с приездом. Она милостиво дала ему поцеловать свою руку и погрозила розовым пальчиком.
– Князь загостился в Яссах, – лукаво сказала она ему.
– Что делать, княгиня? – ответил он, взглянув на Локсандру. – Меня удерживает здесь могучий магнит; я против воли являюсь неисправным воином.
Веселая процессия двинулась к собору, где князь пожелал отслужить благодарственное молебствие.
Только что они вступили в ограду, ряды конницы, скороходов и войска быстро встали шпалерами по обе стороны и пропустили княжескую семью и свиту. На паперти их встретил митрополит с соборным духовенством, с крестом и святой водой. Когда князь и семья его приложились ко кресту и приняли окропление, митрополит ввел их в церковь, где они поклонились местным образам. Князь занял особое, устроенное для него, место у правого столба, обнесенное красивой позолоченной решеткой с княжеским гербом; над балдахином была корона с образом св. Василия. Слева напротив князя находилось такое же место, но пониже, для его сыновей. Господарша же с дочерьми поместились на особом возвышении, устроенном у последнего столба справа. Между местом господаря и господарши поместились боярыни и боярышни, а за возвышением сыновей придворные чины. Князь Дмитрий, как иностранец, занял место против возвышения господарши и всю службу не спускал глаз с Локсандры, что не ускользнуло от внимания княгини Радзивилл. Она улыбнулась и тихонько кивнула сестре головой, показывая глазами на пылкого юношу.
Локсандра зарделась и сделала вид, что не поняла сестры. В сущности же ей льстило и внимание польского князя и то, что сестра не считает ее больше за девочку.
У князя Дмитрия с приездом княгини Радзивилл явилась в ее лице сильная помощница. Несколько лет, проведенных ею в Польше, научили ее ненавидеть и презирать мятежных хлопов как главную причину всех беспокойств и неудовольствий. Как большая часть польских женщин аристократок, она не давала себе отчета, кто прав или виноват, а чисто по-женски разделяла антипатии своего мужа.