Сын Карая
Шрифт:
– Пускайте собаку!
Дикарь мгновенно взлетел наверх. Андрей кинулся за ним. Он уже не думал, что может выпачкаться. Майор с сожалением взглянул на свои начищенные сапоги и, вытягивая носки словно в танце, ловко, быстро побежал по осыпающемуся склону.
Пес ожесточенно разрывал уголь передними лапами. Усы у него были черные, глаз совсем не видно, только зубы сверкали, когда он с отвращением чихал и когтями
– Лопату! – крикнул Андрей стоящим внизу.
Но ему не пришлось воспользоваться лопатой. Ею, по праву старшинства, завладел майор.
Рыл он сильно, умело, яма на глазах углублялась. Дикарь бросался прямо под лопату, рычал и время от времени злобно вонзал в черенок белые зубы.
– Дайте же мне лопату! – горячился Андрей. – Ну, что вы так, товарищ майор…
Ему казалось, что раскопать яму – это его право, раз уж именно он обо всем догадался. Начальник только отворачивался и молча вбивал лопату в уголь.
Трудиться ему пришлось, впрочем, недолго. В развороченной яме лежали шины, покрытые брезентом.
Все по очереди заглянули в яму.
Потом, стали смеяться, хвалить Андрея.
– Героическая у вас собака! Ну, умница! – сказал следователь. – Придется теперь колхозу «Верный путь» доставлять каждый день к завтраку этому псу хорошую баранью отбивную!
Больше всего Андрей боялся показать, как он радуется успеху. Пусть не думают, что удача мало знакома ему и его собаке. Нет! Проводник прибыл со своей замечательной служебно-розыскной собакой на место происшествия, быстро сориентировался, обнаружил пропажу. Выполнив долг, скромно едет домой. Похвалы не нужны. Дело самое обычное.
Радость буквально распирала его. Давно уж он так не гордился победой. Разве только в те далекие дни, когда он еще работал с Караем…
Но люди не должны ничего видеть.
Андрей был сух, подтянут, немногословен. Взял собаку на поводок, четко козырнул:
– Могу считать свою роль оконченной, товарищ майор?
– Вы-то можете, а нам еще предстоит найти преступников.
– Полагаю, тут уж вы справитесь без меня и без моей собаки?
– Верно. Благодарю вас за отличную работу.
Андрей еще раз кинул руку к козырьку.
Он пошел по склону, то и дело проваливаясь в проклятый уголь. Выбравшись, потопал сапогами, отряхнулся. Глядя на хозяина, отряхнулся и Дикарь. Чище от этого они оба не стали.
Андрей сел за руль мотоцикла. Дикарь прыгнул в коляску.
Когда выехали на шоссе, пес потянулся и осторожно положил заляпанную мокрую морду на согнутую, держащую руль руку хозяина.
Это было неудобно Андрею. Он стерпел.
ДИКАРЬ В ЗООПАРКЕ
Уже не раз, садясь обедать, Андрей находил на столе одну и ту же газету, как бы случайно раскрытую на четвертой полосе, и так, чтобы в глаза бросилось объявление. Зооветеринарный институт извещал о приеме студентов на заочный факультет. При поступлении льготы предоставлялись людям с опытом практической работы в животноводстве. Какое отношение это могло
А через день газета опять лежала у его прибора.
Наконец ему надоело. В воскресенье утром он спросил у жены:
– Ну, что это значит?
Как всегда, когда она бывала смущена, Ева стала смеяться.
– А что? Разве плохо, если ты получишь высшее образование?
Андрей кончил школу уже давно. В войну его вместе со многими другими подростками перевезли из блокированного Ленинграда в Армению. Потом, когда выяснилось, что все его родные погибли, он уже не вернулся в Ленинград – жил в Ереване, в детском доме. Кончил школу. Потом была армия. А после демобилизации он снова вернулся в Ереван – это он уже ехал к себе домой.
О том, чтобы продолжить учение, он теперь не думал. Куда там! Ему за тридцать. Он глава семьи.
– Высшее образование! – с досадой сказал он. – Об этом уже скоро моя дочка начнет думать, а ты мне предлагаешь…
Дочке было два года.
Она сидела под столом и пыталась убедить плюшевого медвежонка взять в рот соску.
– Возьми соску, – доносилось из-под стола. – Я кому говорю? Спи сейчас же! Вот я тебе покажу, дрянь такая!
Она в точности повторяла слова и интонации матери. А Ева не очень выбирала выражения, когда сердилась.
– Аллочка, – позвал Андрей, – будем с тобой вместе учиться, да? Ты будешь объяснять папе, как решать задачки.
Девочка вылезла из-под стола, держа за лапу игрушечного медведя. Круглыми голубыми глазами пытливо посмотрела на отца.
– Такие вещи не говори! – приказала она строгим материнским голосом. – Ну, пойдем, пойдем прыг-скок.
Этим кончался каждый разговор Андрея с дочерью. Еще не научившись крепко стоять на собственных ногах, она уже любила прыгать. Отец держал ее за вытянутые маленькие теплые руки, и она без устали отталкивалась крепнущими ножками от пружинного дивана.
Когда дочка наконец отпустила его, Андрей вернулся в столовую и, позевывая, перечитал объявление. Ева не смотрела на него, делала что-то свое. Он ждал, ждал, зевал – хотелось, чтобы она первая начала разговор. Жена молчала.
– Заочный факультет… – не выдержал он. – У меня нет никакого практического опыта по животноводству…
– Нет, Андраник, – Ева часто переделывала его имя на армянский лад, – опыт у тебя есть. Ты же работаешь по собаководству. Я зашла сегодня – просто так – в зооветинститут, и мне там сказали, что служебно-розыскная собака тоже может считаться отчасти как животноводство.
Андрей внимательно все выслушал, а потом высоко поднял плечи – это должно было выражать удивление – и даже вздохнул:
– Ах, ты уже и в институте побывала!
Но на самом деле ему это нравилось. В институте была! Скажи пожалуйста! Все продумала!
Ева скромненько объясняла:
– Я давно чувствую, что твоя работа тебя не удовлетворяет. А что может быть лучше – учиться и потом с интересом работать? Все дороги открыты.
Снова пришла Алла и потребовала:
– Давай прыг-скок.