Сын планеты
Шрифт:
А я преображался. Грубое нарушение законов разведки — преображение при посторонних. Но я больше не разведчик. А у ордена динго даже и законов на такой случай не сохранилось — так давно случилось последнее преображение Стража гор. Литания на языке невообразимо древнего и далекого мира звенела в ночи, и на мраморе крыльца поднималась, расправлялась жуткая с любой точки зрения фигура. Черный провал под капюшоном вместо головы, сияние энергопояса и злобный блеск оружия — именно это, скорее всего, виделось моей подружке. Резко усилилась видимость — удобная особенность гермошлемов воинов динго. Бусы тактильной взрывчатки — на грудь. Шок-ножи — в обоймы. Метательные иглы — в плечевые тяги. То, что отдаленно напоминает пистолеты — в набедренные секции. И еще с десяток весьма специфических устройств — по всему телу. Ну, а полевые конструкции — основное оружие воинов динго — обычным зрением и вовсе неразличимы. Еще я стал повыше ростом — это активизировались стабилизаторы хода. Устройства сами по себе не придавали ногам дополнительной силы, но помогали эффективно использовать имеющуюся — и надежно защищали ступни. А это немаловажно, когда попадаешь стопой в бронежилет карабинера.
— Ты чего это? — повторила девочка весьма агрессивно.
— Пойдешь со мной.
Бывают ситуации, когда личность надо упрашивать. Чаще случается, что надо убеждать. Еще чаще — когда лучше отступиться. Но иногда, крайне редко, лучше всего взять за руку и тащить. Вот как сейчас. Во имя светлого будущего этого мира…
Девочка коротко заверещала. Я закинул ее на плечи, а это не самое удобное место для сидения, если учесть, что над правым плечом торчала рукоятка энергобича, над левым эфес меча и захват снайперской винтовки.
Земля дрогнула и стремительно понеслась за спину. Когда очень нужно, воины ордена динго могут перемещаться достаточно быстро.
— Так где, ты говоришь, будет засада?
Мы стояли на дороге, ведущей к горным храмам. Девочка отвечать не торопилась. В школе очень быстро приучаются не болтать того, за что впоследствии могут оторвать голову. В буквальном смысле.
— А говорили, что вас нет, — осторожно заметила она. — Стражи гор — это же было очень давно, да еще и в сказках?
В общем-то она была права. Орден динго давно покинул этот мир. Вместе с гибелью последнего Стража… Именно поэтому она должна была увидеть то, что обычно сокрыто от глаз посторонних. Чтоб не умирала надежда на возрождение…
— А я чужой здесь, — коротко пояснил я. — Но это ничего не меняет, не так ли? Я все равно Страж гор.
— Ну да, ну да… Ты еще скажи, что сын Болдуина…
Далеко впереди рявкнуло, да так, что со склонов покатились камни. Поздно! Поздно!
Мы все же нашли их — тени, светлые тени на черных обгорелых камнях. Каратели не стали утруждаться стрельбой и просто сожгли отряд объемно-зажигательной бомбой. Что же вы так, гераклиты, наивное племя, знатоки старинных ритуалов боя!..Дальнее эхо скорбно гремело по ущельям. И сквозь него доносились еще какие-то неясные звуки. Храм! Кто-то мог остаться в храме!
— Жди меня здесь! — сказал я девочке строго. — Жди и смотри. Вот это — война.
Она не дождалась, встретила меня на полпути и стала помогать тащить оставшегося в живых. Помощи с нее — ногу придержать, но все же важен сам факт…
Мы затащили его на седловину горы.
— Привет, юный бог! — сказал я юноше. — Ну и как самочувствие?
— Ребра, — сообщил он искаженным от боли голосом. — Мне поломали все ребра…
— Заживет, — буркнул я равнодушно. — Вы, кажется, знакомы? Ну вот и пообщайтесь пока.
У меня самого времени на общение не было — как и желания. Где-то внизу не спеша двигался к городу отряд карателей. Скоро они заметят, что оставшиеся позабавиться с пленным гераклитом не догнали их. И начнутся вопросы по переговорникам. А мне это надо? Пусть мое появление будет для них сюрпризом. Тогда у меня останется шанс вернуться из предгорий, а у карателей — нет.
Потом был трудный и медленный путь к эфемеру. Энергопояс по ходу встречи с карателями угас, и юношу попросту пришлось тащить на подручных средствах.
— Ты уходил, чтоб догнать карателей, — прошептал юноша утвердительно. — Среди них и мой брат. Он… там кто-нибудь остался жив?
Я промолчал. Сталь обнажают для боя. То, что там было, просто станет еще одним из моих снов-кошмаров: каменистый склон, лента дороги внизу, бешеные глаза карабинеров в опасной близости, дрожь пулемета в руках…
Мы оставили его перед городом. Тащиться по городу с раненым лордом — безумие. Да и зачем? Юноша был достаточно богат, чтоб лучшие медики эфемера примчались прямо сюда. Да и надоело его тащить по горкам.
— Значит, вы все же есть, — задумчиво пробормотал заговорщик. — Мы, конечно, верили, но воинов справедливости не видели так давно…
— Нас нет! — сказал я внушительно. — Нас настолько нет, что не стоит даже и говорить, кто и как доставил вас к городу.
— Я ничего и не видела, — сразу откликнулась моя сообразительная подружка.
Парень тоже подумал. Наконец и до него сквозь боль дошло, что один воин — не та сила, которой можно выступать явно. На прощанье он сказал:
— Стражи гор — сказка, кто же спорит… но, например, бывшего гвардейца из охраны императора хотелось бы видеть в наших рядах, а не в корпусе карабинеров. Так уж устроен наш мир — либо мы, либо наш противник. В гражданской войне нейтральных сил не бывает, вы должны это понимать. Запомните, мы встречаемся на пляжах Белых Песков. Нашу компанию узнать легко, ведь у нас сама Эстер, первая красавица побережья!
— Дело вкуса, — возразил я. — Вот видишь эту кнопку? Для меня первая красавица — она.
Моя дама стерла с ушей остатки люминофора, подала мне грязную ладошку, и мы удалились под недоуменные взгляды избитого бога.
Белые пески пляжей Веги — не единственная достопримечательность приморья. Приморские обрывы из известняка скрывают в себе множество пещер. Каждая из них — чья-то собственность. В городе-призраке, где нет почти ничего постоянного, материальное и земное ценятся очень высоко. Владение самым захудалым гротом — свидетельство немалого богатства. Хозяйка же этого подземного зала, вероятно, вытирала об деньги ноги после прогулок.
В многоцветном зале шлифованного камня гремело знаменитое многоголосие пляжей Белых Песков. Обремененные обилием свободного времени местные лорды из обычного хорового пения создали впечатляющий, сложнейший вид искусства. Сотни голосов гремели симфонической мощью. И над ревущими водопадами звуков повелевающей радугой звенел, царил женский голос. Она стояла в центре цветка-толпы, раскинув руки, красуясь безупречностью и чувственностью тела. Переливы необычайно глубокого голоса прихотливо украшали основную, тоже не из простых, мелодию. Она понравилась мне, дерзкое юное создание, очаровательное дитя фиолетовых небес Веги.