Сын полка. Белеет парус одинокий
Шрифт:
Словом, были все те люди, которые обычно передвигаются по военным дорогам на попутных машинах.
Стемнело.
По брезентовой крыше зашумел дождь. Ехать было еще далеко. И люди стали помаленьку засыпать, устраиваясь кто как мог.
Стал засыпать и ефрейтор Биденко, положив под голову кулак с намотанной на него веревкой. Однако сон его был чуток. Время от времени он просыпался и подергивал за веревку.
– Ну, что вам надо? – сонно отзывался Ваня. – Я еще тут.
– Спишь,
– Сплю.
– Ладно. Спи. Это я так: проверка линии.
И Биденко засыпал опять.
Один раз ему почудилось вдруг, что Вани возле него нет. Сел, торопливо подергал за веревку, но не получил никакого ответа. Холодный пот прошиб ефрейтора. Он вскочил на колени и засветил электрический фонарик, который все время держал наготове.
Нет. Ничего. Все в порядке. Ваня по-прежнему спал рядом, прижав к животу колени. Биденко посветил ему в лицо. Оно было спокойно. Сон его был так крепок, что даже свет электрического фонарика, наставленного в упор, не мог его разбудить.
Биденко потушил фонарик и вспомнил ту ночь, когда они нашли Ваню. Тогда ему тоже посветили в лицо фонариком. Но какое у него тогда было лицо: измученное, больное, костлявое, страшное. Как он тогда сразу весь вздрогнул, встрепенулся. Как дико открылись его глаза. Какой ужас отразился в них.
Ведь это было всего несколько дней тому назад. А теперь мальчик спит себе спокойно и видит приятные сны. Вот что значит попасть наконец к своим. Верно люди говорят, что в родном доме и стены лечат.
Биденко лег и под мерное подскакивание грузовика снова задремал.
На этот раз он проспал довольно долго и спокойно. Но все же, проснувшись, не забыл подергать за веревку.
Ваня не откликался.
«Спит небось, – подумал Биденко. – Утомился».
Биденко перевернулся на другой бок, немножко опять поспал, потом опять на всякий случай подергал за веревку.
– Слушайте, я не понимаю, что тут делается? Когда это наконец кончится? – раздался в темноте сердитый женский бас. – Почему ко мне привязали какую-то веревку? Почему меня дергают? Кто мне все время не дает спать?
Биденко похолодел.
Он зажег электрический фонарик, и в глазах у него потемнело. Мальчика не было. А веревка была привязана к сапогу женщины-хирурга, которая сидела на полу, грозно сверкая очками, в упор освещенными электрическим фонариком.
– Эй, остановись! – заорал Биденко страшным голосом, изо всех сил барабаня кулаком в кабину водителя.
Не дожидаясь остановки, он ринулся по чьим-то рукам, ногам, по вещевым мешкам и чемоданам к выходу. Он одним махом перескочил через борт и очутился на шоссе.
Ночь была черная, непроглядная. Хлестал холодный дождь. На западном горизонте мелькали отражения далекого артиллерийского боя.
По шоссе в ту и другую сторону проносились десятки, сотни грузовых и легковых машин, транспортеры, тягачи, пушки, бензозаправщики. Они бегло освещали своими фарами черные лужи, покрытые белыми сверкающими кругами и пузырьками ливня.
Биденко постоял некоторое время, слегка расставив руки и ноги. Потом он изо всех сил плюнул и сказал:
– А, пошло оно все к черту!
И не торопясь побрел назад, к ближайшему регулировщику, для того чтобы там сесть на попутную машину, идущую в сторону переднего края.
8
– А ну, хлопчик, отойди от калитки. Здесь посторонним стоять не положено.
– Я не посторонний.
– А кто же ты?
– Я свой.
– Какой свой?
– Советский.
– Мало что советский. Говорю, не положено, стало быть, не положено. Проходи своей дорогой.
– А здесь, дяденька, штаб?
– Что бы ни было.
– Мне к начальнику надо.
– К какому тебе начальнику?
– К самому главному.
– Ничего не знаю. Проходи.
– Пустите, дяденька. Что вам стоит?
– Ступай. Мне с тобой разговаривать не приходится. Не видишь – я на посту.
– А вы со мной, дяденька, и не разговаривайте. Пропустите меня к начальнику – и ладно.
– Ишь ты, какой шустрый! – сказал часовой, усмехаясь, и вдруг, нахмурившись, крикнул: – Нету здесь никакого начальника!
– А вот неправда ваша. Есть начальник.
– Ты почем знаешь?
– Сразу видать. Изба хорошая. Лошади под седлами во дворе стоят. Самовар в сени тетенька понесла. Часовой у калитки.
– Все он видит! Больно ты шустрый, как я на тебя посмотрю.
– Пустите, дяденька!
– А вот я сейчас дам свисток, вызову караульного начальника, он тебя живо отсюда заберет.
– Куда заберет?
– Куда надо. Ну! Кому я говорю? Отойди от калитки. Не положено. Вот тебе и весь сказ.
Ваня отошел в сторону. Он сел на старый мельничный жернов, положил подбородок на кулаки и стал терпеливо ждать, не спуская глаз с калитки.
Часовой поправил на шее ремень автомата и продолжал ходить взад-вперед по палисаднику, мягко ступая белыми валенками, подшитыми оранжевой кожей.
Убежав второй раз от Биденко, Ваня стал разыскивать тот лес, где находилась палатка разведчиков. Никакого определенного плана у Вани не было. Его тянуло к тем людям – разведчикам, которые сперва обошлись с ним так хорошо, так ласково.