Сын повелителя сирот
Шрифт:
Сначала она глубоко и неровно вздохнула, затем последовало еще несколько резких вдохов.
Кью-Ки медленно прижала сломанную руку к груди.
Первый перелом всегда приходится на область запястья. Впоследствии можно будет ломать себе костяшки пальцев, по паре за один удар.
Спокойно и осторожно Серж взял ее руку, вытянул и вложил сломанную кисть в свою ладонь. Одной рукой он очень аккуратно взял ее за запястье, сжав другой два пальца ее сломанной кисти.
– Теперь ты одна из нас, – произнес он. – Ты больше не стажерка. Тебе больше не нужно имя, – добавил он, сильно потянув за пальцы и вправляя сломанные кости
В знак уважения Серж кивнул головой в мою сторону.
– Я был против того, чтобы в Подразделении была женщина, – сказал он мне. – Но ты был прав, она – наше будущее.
Была середина дня. За окном светило яркое солнце, не приносящее тепла. Командир Га и дети сидели вместе, втроем наблюдая за Сан Мун, которая неустанно бродила по дому, то и дело беря в руки различные предметы и внимательно рассматривая их. Пес, ходивший за ней следом, нюхал все, к чему прикасалась женщина, – зеркальце, маленький зонтик, чайник на кухне. До приезда американцев оставался день, всего лишь день до побега, но дети об этом не знали.
– Что с ней? – спросил мальчик. – Что она ищет?
– Обычно она ведет себя так перед началом съемок в новом фильме, – сказала девочка. – Она будет играть в новом фильме?
– Вроде того, – ответил им Га.
Сан Мун подошла к ним.
В руке она держала раскрашенную вручную доску для игры в чанги. В ее глазах читался вопрос: Как я все это брошу? Он сказал ей, что с собой брать ничего нельзя, потому что любая вещь, которую они возьмут на память, может их выдать.
– Это – доска моего отца, – объяснила она. – Это единственная память о нем.
Он покачал головой. Как объяснить ей, что лучше оставить все здесь, что в том или ином предмете действительно сохраняется частичка человека – с фотографией можно разговаривать, кольцо целовать, а играя на губной гармошке, слышать чей-то далекий голос. Но фотографии могут потеряться. Кольцо может украсть вор, сняв его прямо с твоего пальца, пока ты спишь в своем бараке. Га видел одного старика, потерявшего волю к жизни, он стал чахнуть прямо на глазах после того, как охранник отобрал у него медальон. Нет, нужно сделать так, чтобы никому не удалось отнять у вас близкого человека. Он должен стать вашей неотъемлемой частью, вроде татуировки, которой никто не сможет вас лишить.
– Ничего, кроме одежды, которую я надену на себя? – спросила Сан Мун.
Внезапно лицо у нее просветлело. Она повернулась и быстро направилась к шифоньеру. Открыв дверцу, она стала осматривать свои чосоноты, висевшие на отдельных крючках. Яркие лучи заходящего солнца, освещавшие спальню, вдохнули жизнь в наряды Сан Мун.
– Какой же мне выбрать? – спросила она его, перебирая их рукой. – Этот я надевала в фильме «Лишенное матери отечество», где играла жену политика. Но я не могу уехать отсюда в этом наряде. Не могу остаться этой женой навсегда. – Сан Мун оглядела простой чосонот с белыми чогори и чхима, расписанный светлым растительным рисунком. – А этот чосонот из «Истинной дочери народа». Я не могу приехать в Америку одетой, как крестьянская девушка. –
– Это все – платья из твоих фильмов?
Она кивнула.
– Вообще-то они должны храниться в костюмерной. Но я сильно привыкаю к ним, пока снимаюсь.
– А своих нарядов у тебя нет? – спросил он.
– Мне не нужны свои, – ответила она. – У меня есть эти.
– А какие же платья ты носила до того, как начала сниматься в кино?
Она взглянула на него.
– О, никак не могу решить, – вздохнула она, закрывая глаза. – Оставлю это на потом.
– Нет, – возразил он. – Надень вот это.
Она вытащила из шкафа выбранный им серебристый чосонот и приложила его к себе.
– «Слава славе», – произнесла она. – Ты хочешь, чтобы я выглядела, как оперная певица?
– Этот фильм – рассказ о любви, – ответил он.
– И трагедии.
– И трагедии, – согласился он. – Великий Руководитель был бы не прочь увидеть тебя в наряде оперной звезды, правда? Ведь так ты отдала бы дань уважения его второй страсти – опере?
Услышав это, Сан Мун сморщила нос:
– Он нашел для меня оперную певицу, чтобы та помогала мне готовиться к роли, но она была просто невыносима.
– Что с ней произошло?
Сан Мун пожала плечами:
– Она просто исчезла.
– Куда исчезла?
– Наверное, отправилась туда, куда уходят все люди. Однажды она просто не пришла на съемки.
Он прикоснулся к серебристому чосоноту.
– Ты наденешь вот это платье, – решил Га.
Остаток дня они провели за уборкой урожая в саду, после чего затеяли пир из сырых овощей. Они заварили цветочный чай и сделали салат из огурца с красной капустой, добавив в него уксуса с подслащенной водой. Сорванную девочкой дыню они разбили о камень так, чтобы она разломилась вдоль. Сан Мун зажгла свечу. Свой последний домашний ужин они начали с очищенной фасоли, посыпанной крупной солью. Затем попробовали угощение мальчика – четырех пойманных им певчих птичек. Он сам разделывал их тушки и вялил мясо на солнце, приправив его семенами красного перца.
Мальчик начал рассказывать историю, которую передавали по радио, о работяге, который нашел якобы драгоценный камень. Вместо того чтобы поделиться находкой со своим бригадиром, он проглотил камень в надежде оставить его себе.
– Эту историю слышали все, – сказала его сестра. – Оказалось, что это был не драгоценный камень, а простая стекляшка.
– Пожалуйста, – попросила Сан Мун. – Давайте послушаем историю со счастливым концом.
– Хотите, я расскажу о том, как голубь полетел навстречу пуле империалистов и спас жизнь…, – предложила девочка.
Но Сан Мун остановила ее.
Казалось, дети знали только те истории, которые передавали по радио. Когда Командир Га был молодым, голодным сиротам приходилось «кормить» друг друга только рассказами о войне.
– Я мог бы рассказать о собачке из Пхеньяна, которую отправили в космос, но уверен, что все вы слышали эту историю, – произнес он небрежным тоном.
Девочка нерешительно посмотрела на брата, потом перевела взгляд на мать и пожала плечами.
– Да, конечно, – согласилась она. – Эту историю слышали все.