Сын рыбака

Лацис Вилис Тенисович

«Если бы Питерис умер… А после него и этот видземец… я бы попал в сейм…»

И им овладело недостойное желание увидеть соперников мертвыми.

Несколько дней Бангер не мог взглянуть в глаза соседям, опасаясь увидеть в них бездушную насмешку, которой люди провожают всякое благородное, но неудавшееся начинание. Мадам тоже несколько осунулась, хотя она как женщина быстрее привыкала к любой роли. Успехи Питериса ее немного раздосадовали, но не дай бог, чтобы кто-нибудь узнал об этом!.. Еще подумают — зависть…

Среди рыбаков царило торжество по поводу победы Питериса. Человек столько потрудился, все дороги исколесил во время кампании, — пусть уж теперь порадуется. Зато и им можно теперь ждать каких-нибудь благ.

В кооператив Питериса приняли еще летом. Он быстро приобрел большой вес в делах; особенно его интересовала рыбокоптильня.

Когда он приехал на взморье, рыбаки забросали его вопросами: «Ну как, скоро будет субсидия на постройку фабрики? Когда начнут строить мол? Нельзя ли отменить пошлину на сети и нефть?»

Питерис говорил уже не с таким воодушевлением, как на первых собраниях; вообще он как-то притих и стал гораздо терпеливее. «Нельзя ведь все сразу, дайте нам начать работу. Пока что-нибудь протащишь через комиссию и заседания, проходит изрядное время. Но я как-нибудь постараюсь, нажму».

Опять они с Фредом долго беседовали наедине. После этого на ближайшем кооперативном собрании Питерис рассказал про некоего известного всем человека, который задумал обновить устарелые способы лова. Речь идет о лове посреди залива или даже на просторах открытого моря, где рыба во время нереста собирается на банках большими косяками. Фред Менгелис в свое время плавал близ Ньюфаундлендской отмели, бывал он и на Лофотенских островах, прозванных хлебными закромами рыбаков Норвегии. Родное наше Янтарное море [12] безусловно хранит в себе такие же закрома, надо только поискать их. Поэтому следует немедленно помочь предприимчивому члену кооператива в благородном начинании. Правда, на это потребуются средства: нужен специально оборудованный мотобот, необходимо приобрести соответствующие снасти. Если рыбаки сообща помогут хотя бы кратковременной ссудой, то они приблизят наступление лучших времен.

12

Янтарное море — народное латышское название Балтийского моря.

Сам Питерис поручился половиной депутатских доходов. Оскар заговорил было о том, что кооператив не банк по кредитованию сомнительных начинаний, но никто его не поддержал. Бангер поспешил напомнить дела прошлых лет, когда он сам кредитовал такие же сомнительные начинания Оскара. «И разве нам не повезло?» Это Оскара, конечно, не убедило, не так-то легко было рассеять его подозрения. Но если бы он продолжал настаивать, все бы решили, что он собирается сводить с Фредом старые счеты, и он замолчал, отошел в сторону. Это была его вторая неудача. Фреду выдали ссуду, и тогда началась одна из самых сумбурных историй, о каких вообще когда-либо слыхали в Чешуях и Гнилушах.

Наступали другие времена. Старым звездам пора было закатиться, новые взошли над горизонтом. А может, это были вовсе и не звезды, а только падающие камни, которые сверкают, нагревшись в земной атмосфере.

Глава вторая ФРЕД СНАРЯЖАЕТСЯ…

1

Давно уже поговаривал Фред о предстоящей ему поездке в один из северных видземских городков, где жили родители друга, с которым он познакомился в Америке.

— Мне надо им кое-что сообщить, — с таинственным видом говорил он. Иногда это был город Валка, иногда Валмиера, в другой раз Смилтене или Цесис — в общем никто точно не знал, куда именно он едет. Так он прособирался три года, и каждый раз что-нибудь расстраивало намерения американца. Сначала у него просто не хватало времени, потом и времени было достаточно, но зато не стало денег, а с пустыми карманами Фред не желал пускаться в путь. Незаметно подошла поздняя осень четвертого года. Получив ссуду на постройку мотобота, Фред наконец расхрабрился. «Теперь или никогда», — сказал он и двинулся в путь.

Вечерело, когда Фред сошел с поезда. Теперь ему надо было добраться пешком до ближайшей волости. Спросив, как туда дойти, он быстро зашагал по изъезженной проселочной дороге. Моросил холодный дождик, быстро надвигались сумерки. Невесело было на душе у Фреда; несколько раз он останавливался посреди дороги, собираясь повернуть назад. Пасмурная осенняя погода и незнакомые места гнетуще действовали на него, все здесь казалось тусклым и унылым. Наконец он достиг указанной усадьбы и тихо, как разведчик, стал подкрадываться к дому. Навстречу ему вышла женщина лет пятидесяти. Поздоровавшись с ней, Фред спросил, где можно увидеть стариков Зиедыней.

— Уж не их ли сын? — полюбопытствовала женщина, внимательно рассматривая незнакомого человека.

— Нет, не сын, товарищ его.

— Господи, да вы зря только шли в такую даль. Наверно, из города?

— Я приехал из Риги… Разве они не здесь живут?

— Да что вы! Раньше, правда, проживали у нас в баньке, но сейчас уже с год, как их взяли в богадельню.

— В богадельню? — Фред вздрогнул. Опустив глаза, он спросил: — Разве им так плохо жилось? Неужели сын ничего им не присылает?

— Раньше присылал, постоянно что-нибудь от него приходило… Раньше можно было прожить. А потом неизвестно, что случилось, — только он перестал посылать. Да, господин, если вы хотите их увидеть, вам надо идти в городскую богадельню.

— Где она находится?

— Идите обратно той же дорогой. Сейчас же на краю города, направо, большой такой старый дом. Вам кто-нибудь покажет.

Дорогой Фред немного успокоился. Было совсем темно, когда он постучался в дверь богадельни. Там уже легли, и никто не вышел к нему. Наконец он догадался постучать в окно, случайно попав к самому смотрителю богадельни.

— Ну, кто там, чего стучитесь? — отозвался сердитый мужской голос. К стеклу прижалась широкая заспанная физиономия. — Что нужно? Дня вам, что ли, мало?

Грубый тон задел Фреда. Ему тоже захотелось показать, кто он такой.

— Мне надо сию же минуту поговорить со стариками Зиедынями. Я иностранец и нынешней ночью должен вернуться в Ригу. Завтра уходит мой пароход.

Прошло немало времени, пока смотритель одевался и будил Зиедыней. Наконец Фреда впустили в большую комнату, где не было никакой мебели, кроме стола, нескольких скамеек да стенной керосиновой лампочки. Старички дожидались его стоя.