Сын скотьего Бога(CИ)
Шрифт:
— Тумантай, сволочь, мерзкая тварь, — ругалась Ильмерь, — он запер меня одну, он держал меня впроголодь, и эти сучьи дочери, его жены, потешались надо мной… А где Словен? — неожиданно спросила меня.
— Дома, — растерянно ответил Волх.
— Ах, так ты сам пришел за мной… — в голосе Ильмери прозвучало что-то странное, и она чуть отстранилась от Волха. — Хоть мы с тобой и ссорились, но ты все-таки милый, храбрый мальчик. Так ты отвезешь меня домой? К Словену?
Смысл ее просьбы не сразу дошел до Волха, и некоторое
Волх оттолкнул Ильмерь так, что та едва удержалась на ногах. Пленница обиженно вскрикнула и смолкла, видя, как изменилось лицо Волха. Так вот на что он рассчитывал, заявившись сюда избавителем! Она вскинула голову и поправила сползшую с плеча рубаху. Несмотря на жалкий вид — грязная рванина, сизые от холода босые ноги — она все равно выглядела царицей. Волху одинаково хотелось пасть перед ней на колени — и полоснуть ей по горлу охотничьим ножом.
Он сказал, и голос его был глухим, как будто его что-то душило:
— Словен не захотел идти тебя выручать. Он отказался от тебя. Я отнял тебя у Тумантая, и теперь ты моя. Что я скажу, то и будешь делать.
Ильмерь что-то возмущенно возражала, но он не слушал. Подобрав меч, он вышел в помещение, где затаились чудские женщины. Ему страшно хотелось снова выбраться на свет и воздух. Ильмерь, растерянная и притихшая, бесшумно последовала за ним.
И вдруг… Волх не успел понять, что это было… Позади послышался какой-то шорох, короткий мужской вскрик, глухой удар… Волх обернулся. У его ног распластался здоровенный мужик с черными, заплетенными в косы волосами. Он стонал и пытался встать. А за ним стоял с мечом в руках Третьяк. Губы у мальчика дрожали, с лезвия капала кровь… Женщины у стены жалобно завыли, но ни одна не тронулась с места.
В землянку, отталкивая друг друга, вбежали Бельд и Клянча.
— Вот молодчага! — Клянча потрепал Третьяка по плечу. — Все-таки поспел. Он тебя спас, Волх Словенич. Да не хнычь ты! Так этой твари белоглазой и надо. Кто это? — он пнул черноволосого в бок.
— Это Тумантай, — глухо сказала Ильмерь.
— О, здравствуй, княгиня, — Клянча довольно небрежно поклонился. — Что велишь сделать с твоим обидчиком?
— Мой муж, Словен, — заявила Ильмерь звенящим голосом, — сумел бы за меня отомстить.
Волх судорожно дернул коловрат на груди. Потом двумя руками занес меч над поверженным Тумантаем и ударил изо всех сил. Обезглавленное тело мешком завалилось на бок, голова тихо стукнулась об пол. Кто-то из женщин по-звериному взвыл. Третьяк побледнел и бросился наружу, за ним — Ильмерь. Не глядя на пораженных друзей, Волх поднял за волосы голову Тумантая и вышел на порог.
Солнечный свет ударил ему в лицо — вместе со свежим морозным воздухом, в котором без следа растворился запах битвы. Усталые дружинники и волки бродили по городищу, шарахаясь друг от друга. Увидев Волха и его страшный трофей, и те и другие замерли.
Волх потряс косматой головой чудского князя.
— Все видели? Я убил Тумантая. Теперь этот город мой. Чуди он больше не принадлежит. Братья, мы с вами не можем вернуться в Словенск, но мы завоевали себе собственный город, — эти слова Волха дружина встретила одобрительным гулом. — Освободите его до конца. Убейте всех, кто еще жив. Раненых, стариков, женщин, детей — всех. Но если понравится кто-то из чудских девок — можете взять их себе. Вам понадобятся жены, чтобы род наш был продолжен и город наш существовал во веки веков.
Вторая часть речи — молчаливая для людей — предназначалась волкам. Волх благодарил их за помощь и велел так же не щадить никого в побежденном городе.
И началась расправа. Яркое солнце, чудесный безветренный день стали сценой для жуткой резни. Волх стоял на пороге, хмурый и бледный, не слыша ни воплей жертв, ни вопросов своих товарищей. Он все крепче сжимал коловрат — пока дерево не хрустнуло под его пальцами. Еще один конец материнского оберега отломился. Мать сказала: «Четыре конца — это четыре мгновения в твоей жизни. Важнее них ничего нет». Один отломился, когда Волх впервые узнал любовь. Сегодня — второй…
Плачущие, дрожащие чудские девушки сбились в кучу у дерева с идолом. Они с ужасом косились на словенского князя, вырезавшего все их племя, и ждали решения своей участи. Из княжьей землянки Клянча вытолкал воющих женщин, а одну за косы проволок по снегу.
— Тумантаевы жены, — объявил он. — Старые, толстые свиньи. Зарезать их — и дело с концом.
— Хорошо, стоит ли делать Тумантаю такой подарок? — пожал плечами Бельд. — Если мы их убьем, все они достанутся ему.
— Пусть подавится, — хищно осклабился Клянча.
Женщины, не понимая слов, почуяли недоброе и завыли еще громче, а та, что валялась на снегу, вдруг встала на колени и ловко-ловко подобралась к Волху. Она лопотала по-чудски, умоляюще протягивая руки. Ее черные волосы рассыпались по богатой лисьей шубе. Женщине было лет двадцать пять, она была дородна, но очень красива, с чувственным, румяным лицом. Волху нравилось, что он один решает, жить ей или умереть. Он даже нарочно тянул с решением, глядя на унижения Тумантаевой жены.
— Как тебя зовут? — спросил он по-чудски.
— Ялгава, князь. Не убивай меня, я буду тебе хорошей женой!
— Красивая баба, — пощелкал языком Клянча. — Если тебе не надо, Волх Словенич, отдай ее мне.
— Не зови меня Словеничем, — буркнул Волх. — Словен мне не отец.
Он перевел взгляд с Ялгавы на Ильмерь. Та стояла босиком на снегу. На молчаливый вопрос Волха она надменно помотала головой. Волх стиснул острый еще край обломанного оберега.