Сын Собека
Шрифт:
Парень горько рассмеялся.
— Чувак, я не знаю о чём ты говоришь. Я не болтался с гномами. Сатиры... иногда. Даже циклопы. Но не гномы.
Потеря крови похоже вызвала у меня головокружение. Его слова барабанили в моей голове, как лотерейные шары: циклопы, сатиры, полубоги, Кронос. Ранее он упоминал Ареса. Это был греческий бог, а не египетский. Я почувствовал, как подо мной открывается Дуат, намереваясь затащить меня в мир теней, однако, не в египетский ... а в греческий.
В моей голове начала формироваться мысль, которая мне совсем
— Слушай, — начал я. — Мне очень жаль, что я напал на тебя. Это была случайность. Но одного я не понимаю... мое заклинание должно было убить тебя. Но ты выжил. В этом нет смысла.
—Не будь таким разочарованным, — пробормотал он. — Но если уж мы и подошли к этой теме, то ты тоже должен быть мертв. Не многие люди могут так сражаться со мной. И мой меч должен был уничтожить твоего крокодила.
— В последний раз говорю: это не мой крокодил.
— Окей, как тебе будет угодно, — лагерный мальчик выглядел сомневающимся. — Дело в том, что я нанес ему отличный удар, однако это только разозлило его. Небесная бронза должна была превратить его в пыль.
— Небесная бронза?
Наш разговор был прерван криком из соседнего населенного пункта — перепуганным голосом ребенка. Мое сердце сделало сальто. Я самый настоящий идиот. Я забыл, зачем мы здесь. Я встретился взглядом с лагерным мальчиком.
— Мы должны остановить крокодила.
— Перемирие? — предложил он.
— Да, — сказал я. — Мы можем продолжить убивать друг друга после того, как сделаем что-то с этим буйным крокодилом.
— Согласен. А сейчас, не мог бы ты отвязать мою руку с мечом от головы? Я чувствую себя долбаным единорогом.
Я не мог сказать, что мы доверяли друг другу, но теперь, по крайней мере, у нас было общее дело. Он вызвал свою обувь из реки (понятия не имею, каким образом) и одел ее, затем помог перевязать мне руку куском ткани, и ждал, пока я не опустошил половину своего лечебного зелья. После этого я чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы броситься вслед за ним в сторону крика.
Я думал, что был достаточно неплохо сложен, практикуя боевую магию, таская тяжелые артефакты и играя в баскетбол с Куфу и его друзьями-бабуинами (когда дело доходит до колец, бабуины не мешаются под ногами). Тем не менее, мне было довольно-таки сложно придерживаться темпа и скорости бега лагерного мальчика. Я уже устал называть его так.
— Как тебя зовут? — прохрипел я, поспевая бежать вслед за ним.
Он настороженно посмотрел на меня.
— Я не уверен, что мне следует тебе это говорить. Имена могут быть опасными.
Конечно же, он был прав. В именах есть сила. Некоторое время назад моя сестра, Сейди, узнала мое тайное имя, и это доставило мне множество беспокойств. Даже с помощью чьего-либо обычного имени искусный маг может наделать множество гадостей.
— Ладно, — сказал я. — Тогда я первый. Меня зовут Картер.
Я думаю, он мне поверил. Линии вокруг его глаз немного расслабились.
— Перси, — проговорил он.
Это имя мне показалось необычным. Британское, должно быть, несмотря на то, что этот парень говорил и действовал, как американец. Мы проскочили сгнившее бревно и наконец-то выбрались из болота. Затем мы начали взбираться по травянистому склону по направлению к ближайшим домам, и тогда я осознал, что кричащих от страха голосов стало намного больше. Очень плохой знак.
— Просто, чтобы предупредить тебя, — сказал я Перси. — Ты не сможешь убить монстра.
— Посмотрим, — проворчал Перси.
— Нет, я имею в виду, что он бессмертен.
— Я это уже слышал. Мой меч рассыпал в прах и отправил обратно в Тартар множество бессметных существ.
Тартар? Я задумался.
Разговор с Перси доставлял мне серьезную головную боль. Это напомнило мне о времени, когда мой папа взял меня в Шотландию на одну из своих лекций по египтологии. Я пытался поговорить с некоторыми местными жителями, зная, что они говорили по-английски, но любое их предложение, казалось, было сказано на другом языке. Разные слова, разные произношения — и мне было очень интересно, о чем они вообще тогда говорили. С Перси дела обстояли примерно так же. Он и я говорили практически на одном языке: магия, монстры и так далее. Но его словарный запас был абсолютно неправильным.
— Нет, — я попытался объяснить ему еще раз на полпути вверх по склону. — Этот монстр — это Петсухос, сын Собека.
— А кто такой Собек? — спросил он.
— Владыка крокодилов. Египетский бог.
Это заставило его остановиться. Он уставился на меня, и я мог поклясться, что воздух между нами наэлектризовался. Голос, очень глубоко в моем сознании, приказал: «Заткнись. Ни слова ему больше». Перси смотрел то на хопеш, который я достал из реки, то на палочку на моем поясе.
— Откуда ты? Только честно.
— Честно? — спросил я. — Из Лос-Анджелеса. Сейчас я живу в Бруклине.
Это, казалось, не улучшило ситуацию и не заставило его почувствовать себя лучше.
— Так этот монстр... этот Петухус или как его там...
— Петсухос, — поправил его я. — Слово греческое, но монстр то египетский. Он является талисманом в храме Собека, и почитается, как живой бог.
Перси хмыкнул.
— Ты говоришь, как Аннабет.
— Кто?
— Никто. Просто пропусти урок истории. Как мы можем убить его?
— Я же тебе...
Сверху послышался другой крик, сопровождаемый громким звуком, который обычно издается при трамбовке металла. Мы бросились к вершине холма, затем перескочили забор чьего-то заднего двора и попали прямо в жилой тупик.
Помимо огромного крокодила, находящегося посреди улицы, поселок мог быть расположен где-угодно в США. Тупик окружали с пол дюжины одноэтажных домиков с хорошо стрижеными газонами, малолитражные автомобили на дороге, почтовые ящики на обочине и флажки, висящие на входах в подъезды.