Сын Сталина: Рокировка. Сын Сталина. Джокер Сталина
Шрифт:
На самом деле голова Александра, подстёгнутая адреналиновым штормом, думала немного о другом. Что ЕМУ теперь с этим делать? Ведь поступки его и даже слова никак не тянули на пятнадцатилетнего подростка, даже прошедшего Крым и Рым. И решение, простое как кирпич, мгновенно кристаллизовалось и начало обрастать подробностями.
– Как говорил один мой давний знакомый Шарль Талейран: «Это больше, чем преступление, это ошибка». Давно живу, товарищи, вот и расслабился.
– Ну-ну, – раздался успокаивающий низкий голос с болгарским акцентом. – Успокоились, товарищи, успокоились.
Димитров вышел на середину кабинета и повернулся к Белову:
– Ты уж нас извини, товарищ Белов,
– Понятно, – продолжая фиксировать глазами всех, сказал Саша. – И что решили?
Боев кашлянул:
– Юнак, мы не воевать собрались. Мы просто спросить хотим…
– Спрашивайте. Если смогу – отвечу…
…Через час все пятеро снова сидели и мирно попивали кофе.
– Значит, война? – медленно спросил Куусинен. – И ничего нельзя сделать?
– Можно, наверное, – сделав новый глоток, задумчиво произнес Саша. – Но война все равно будет. На год-два позже – может быть, но будет. А то и на год-два раньше… Да вы и сами знаете.
Боев налил еще кофе, придвинул чашку Александру, а сам закурил:
– Возможности оттянуть войну лет на десять-пятнадцать совсем нет?
– Нет. Американцы… – Он сделал глоток и с минуту медитировал. – Понимаешь, Христо, янки война нужна как воздух. Экономически они малоэффективны, а значит, им необходим способ ограбить ближнего. Сейчас план строится на немцах. Гитлер, может быть, и гениальный тактик, но как стратег он – нуль. Абсолютный. Его выкармливают на нас.
– Но у Германии сейчас ничего нет, кроме долгов, – рассудительно произнес Димитров, цепляя ложечкой балдъя из пиалы. – Их придется долго выкармливать.
– Не так уж и долго, – хмыкнул Куусинен и тоже закурил. – У них остались мощная промышленность и обозленный народ, из которого получаются замечательные солдаты…
Снова воцарилось молчание. Димитров встал и принялся молоть новую порцию кофе.
– Реваншистов возглавляет Гитлер, – задумчиво произнес Лехтосаари. – Если с ним что-нибудь случится…
– То придет кто-то другой вместо него, – рассудительно заметил Боев. – Еще как бы не хуже…
– Рём придет [85] , – сказал Димитров, ставя турку на таган. – А после Рёма – Геринг, вероятно…
– Сказка про репку, – прокомментировал Белов. – Жучка – за внучку, внучка – за бабку, бабка – за дедку…
Следующие две минуты он объяснял присутствующим, что это за сказка. Посмеялись…
– Личный террор тут ничего не даст, – проговорил Куусинен, закуривая новую папиросу. – Не стоит уподобляться анархистам прошлого века…
85
Разговор происходит до 30 июня 1934 года – «Ночи длинных ножей», когда были убиты соперники Гитлера Рём, Штрассер и многие другие.
– Хорошо бы угробить ВСЮ верхушку нацистов, – задумчиво произнес Саша, склонившись над чашкой. – Технически это вполне осуществимо, вот только как их собрать в одном месте?..
Тут он поднял голову и вздрогнул: все четверо замерли и смотрели на него, точно кролики, загипнотизированные удавом.
– Товарищ Саша, – медленно, выделяя каждое слово, начал Димитров. – В начале сентября в Нюрнберге запланирован съезд НСДАП. И на него они соберутся ВСЕ…
По лицу Белова вихрем промчался калейдоскоп самых разных эмоций, чувств и реакций – от «Какого ж вы молчали?!!!» до «Песец, приехали!!!» Наконец он справился с собой и очень вежливо спросил:
– А скажите, товарищ Димитров: когда точно он будет проходить? И где конкретно? Поподробнее попрошу…
Димитров недоверчиво покачал головой:
– Ничего не выйдет – безопасность этого места обеспечивается очень плотно. Собаки, сапёры, штурмовики и вообще не подойти…
Белов напрягся, мысленно досчитал до пятидесяти по-китайски, а потом обратно – от пятидесяти до нуля, но уже по-испански. И лишь тогда снова очень вежливо ответил:
– И все же я прошу вас, товарищи, предоставить мне подробные планы здания, в котором будет проходить съезд, а также планы города и крупномасштабную карту его окрестностей… – Он снова улыбнулся одними губами. – Я полагаю, что будет лучше, если окончательное решение о возможности акции будет принимать специально подготовленный профессионал…
При этих словах Боев чуть заметно дернулся, но промолчал. Однако Саша заметил его движение…
– Христо, а сколько видов взрывчатки ты знаешь и со сколькими тебе лично доводилось работать?
– Ну, примерно… двадесть [86] …
– Ну вот. А я – восемьдесят два, из которых около двух десятков могу изготовить своими руками. На месте, из подручных материалов…
Димитров и Куусинен изумленно переглянулись, Лехтосаари удивленно сглотнул, а Боев секунду ошарашенно смотрел на мальчика, затем хлопнул себя ладонью по бедру:
86
Двадцать (болг.).
– Сдаюсь, юнак…
11
Вечером того же дня коминтерновский «бьюик» высадил Сашу у дверей Ближней дачи. Белов сразу же заметил, что охрана уменьшилась до штатной численности: курсанты и коминтерновцы исчезли, равно как и пропали с глаз пулеметные гнезда и огневые ловушки. Жизнь возвращалась в нормальную колею…
– О, товарищ Белов! – перед ним вырос рязанец Алексей. – Тебя тут товарищ Власик искал. Искал-искал, потом плюнул и уехал.
– Куда плюнул? – хмыкнул Саша.
– На нас, – ухмыльнулся Глудов. – Мы тебя часа два прикрывали, не рассказывали, что ты с товарищами Димитровым и Боевым умотал. Василий и Артем тоже не сдавались, а товарищ Надмит, тетка твоя и… – тут парень понизил голос и хитро подмигнул, – Светланка так и не раскололись. О как! Цени, паря.
– Ценю, – кивнул Белов. – Спасибо тебе, Леха. Классный ты парень…
И с этими словами он пошагал вперед, одновременно сдвигая на живот полевую кожаную сумку немецкого производства – подарок Куусинена. Там лежали: кулек с изюмом, курагой, черносливом и сушеными персиками, презентованные болгарами, и фунтик из вощеной бумаги с финским мямми [87] – подарок от финнов. Вот, правда, если первым подарком Александр собирался порадовать свою новообретенную семью, то с мямми было сложнее. В прошлой-будущей жизни ему доводилось пробовать этот десерт с, прямо скажем, весьма своеобразным вкусом. Положим, ему-то он нравился, так же как и вкус мустамаккары – традиционной финской кровяной колбасы, но как к этому странному черному вязкому месиву отнесутся Вася и Артем, а тем более – Светлана и тетя Вера, Александр ответить бы не рискнул…
87
Финская национальная сладость в виде черной, вязкой массы из упаренной в печи смеси воды, ржаной муки и сахара или меда.