Сын Сталина: Рокировка. Сын Сталина. Джокер Сталина
Шрифт:
Димитров стоял посреди кабинета, а Сталин, не торопясь, мягко ходил вокруг него, словно бы примеряясь – с какой стороны удобнее напасть? В руке Иосифа Виссарионовича было зажато письмо Белова, привезенное Галетом. Он развернул его и прочитал:
– «Товарищ Сталин. Необходимо немедленное решение вопроса с нацистской верхушкой Германии. Наиболее целесообразно поручить это мне, как единственному профессионалу, имеющему необходимую подготовку. Внедрение – по линии Коминтерна. Доклад – по выполнении…» Ну, дальше неважно. И вот теперь хочется спросить: как это получилось, что руководство Коминтерна и лично товарищ Димитров принимают решение послать ребенка на такое серьезное
С этими словами Сталин буквально впился в секретаря Исполкома Коминтерна глазами. Димитров не выдержал и отвел глаза, но ответил твердо:
– Товарищ Сталин, это – не скоропалительное решение. Вопрос о ликвидации нацистской верхушки Германии давно и внимательно рассматривался в Коминтерне. Мы ответственно подошли к решению этого вопроса, а то, что в качестве кандидатуры основного исполнителя выбрали товарища Белова, то это, конечно, явилось несколько спонтанным, однако до недавнего времени мы не могли рассматривать эту кандидатуру, по понятным причинам.
– Товарищ Димитров, понимает, что он не на трибуне? – желчно поинтересовался Сталин. – Может быть, стоит сказать проще: увидели подходящего паренька и вцепились в него? Мертвой хваткой вцепились, волки голодные!
Димитров негромко хмыкнул:
– Да уж, паренек. На Лубянке, когда Ягоду брали, семерых завалил – моите зачита [94] ! А уж на допросах…
– Вы что, допрашивали его?! – тихим свистящим голосом спросил Сталин и так, что Димитров покрылся холодным потом.
94
Мое почтение (болг.).
– Нет, он нам помогал допросы вести…
– Та-а-ак, – протянул Сталин. – Та-а-ак…
Он вдруг поднял голову и снова поймал взглядом глаза секретаря Исполкома Коминтерна.
– Вот что я тебе скажу, Бриллиант, – произнес он звенящим от ярости голосом. – Запомни: ты жив, пока жив Белов. Если с ним что-то случится… Если с ним только что-нибудь случится…
Он не договорил, но и без лишних слов было понятно, ЧТО случится, если…
– С ним ничего не случится, – ответил Димитров. Внешне он сохранял спокойствие, но голос его предательски дрогнул. – Он – не мальчик. Он только выглядит, как ребенок. А так он – взрослее меня. А может быть, всех нас вместе взятых, товарищ Сталин…
«Товарищ Саша им ничего определенного не сказал, – понял Сталин. – Как и обещал…» От этого стало теплее на душе, но тут же снова резануло холодом: «Мальчик… та его вторая половина… Как он посмел погнать ребенка на ТАКОЕ?! Мальчик должен был жить, играть, любить… А вместо этого он станет убивать. И какой же вырастет его вторая половина, если уже сейчас… Насколько же жесток был товарищ Ладыгин, если он… без колебания… Дети не должны делать такого!.. Ни за что!» И с этими мыслями он удовлетворенно сказал:
– Остается только радоваться, что не все такие опрометчивые, как товарищ Димитров и его товарищи из Коминтерна. Границы уже перекрыты, и Белова скоро вернут в Москву.
Димитров отрицательно покачал головой:
– Нет, товарищ Сталин, не вернут. Сегодня в шесть тридцать по московскому времени товарищ Белов вылетел на самолете в Кенигсберг…
В аэропорту Девау [95] было солнечно. Трехмоторный Ju-52 пробежал по полю, подпрыгнул, развернулся и встал. Открылась гофрированная дверь, упала на землю легкая дюралевая лесенка и по ней стали спускаться пассажиры. Первым вышел какой-то важный чин в мундире министерства иностранных дел Рейха, за ним – двое молодых людей в одинаковых костюмах и шляпах с мешком дипломатической почты. Следом спустилась целая семья: отец в строгом сером костюме и с партийным значком на лацкане, мать в лёгком платье и сын. Молодая женщина держала своего сына за руку, а тот со всем пылом юного задора тянул мать за собой. На шее юноши развевался черный галстук Гитлерюгенда, а на рукаве коричневой рубашки виднелись нашивки разведчика, штандартоносца и заместителя командира отряда. Он приветствовал таможенников и пограничников таким звонким и радостным «Хайль Гитлер!», что те невольно подтянулись и тоже заулыбались. Отец юного нациста предъявил документы, из которых следовало, что инженер Дитц, сотрудник компании BASF, пребывал в служебной командировке в России и теперь следует домой, в Нюрнберг.
95
Название аэропорта в Кенигсберге. Старейший гражданский аэропорт в Европе, начавший функционировать еще в 1919 году. В настоящее время не действует, памятник архитектуры.
– Поездом было бы удобнее, – заметил один из таможенников.
– Удобнее, – виновато улыбнулся, разводя руками, Дитц. – Но вот обещал этому нибелунгу, – он незаметно указал на сына, – что мы полетим на самолете. Если он хорошо закончит учебный год, а он закончил его так, что отказаться не было никакой возможности…
– Зигги вообще балует этого негодника, – сердито вмешалась моложавая фрау Дитц, поправляя выбившийся из-под шляпки белокурый локон. – Того гляди, сядет нам всем на шею…
Дитц покраснел и потупил голову. Таможенник, на собственной шкуре знавший, что может устроить домашний тиран в юбке, сочувственно усмехнулся и поторопился закончить все формальности. И семья, возглавляемая активистом Гитлерюгенд, проследовала на вокзал.
А в тот самый момент, когда Ju-52 катился по зеленому полю Девау, в Волынском зареванная Светлана сидела и в десятый раз перечитывала письмо от Саши… Сашеньки…
Сестренка, родная!
Так сложилось, что я должен уехать. Ты не переживай: скоро я вернусь. Просто сейчас очень надо. В Германию. Честное слово, вернусь – подарков навезу. Так что не грусти и держи хвост пистолетом. А Красному передай: будет тебя задирать – по шее получит. По полной программе.
Тетя Вера и Надмит присмотрят за тобой. Да и за всеми вами. Ваське и Артему – большой привет. Папе отдай письмо, которое я вложил в твое.
Не скучай! Ты будешь светить мне, Светка, пока я буду в этой немецко-фашистской яме. Пока.
Перед «пока» было еще что-то тщательно замазанное чернилами, но на просвет можно было прочитать «Целу..» Светлана проглотила слезы и прошептала: «И я тебя целую, Сашенька. Целую, целую, целую…»
Двухмесячная подготовка к проведению партийного съезда НСДАП близилась к завершению. Зал Луитпольда, вмещавший более шестнадцати тысяч человек, берлинские криминалисты проверили вдоль и поперёк с собаками и оставили под охраной штурмовиков, которых к открытию нагнали почти пять тысяч человек. Готовился к такому знаменательному событию и Александр, проживавший в окрестностях Нюрнберга под видом студента университета, изучающего флору и фауну альпийских предгорий. Это давало ему возможность свободно перемещаться, пока представивший свои документы в аренду студиозус наливался дешёвым пойлом и кутил с девочками в Киле.