Сын ведьмы
Шрифт:
– Знамо дело, тепло. Весна ведь от нас начинается. Мы ее первые в гости зовем, песнями да подарками задабриваем, – улыбнулся леший. – Пойдем, – он поманил его за собой к могучему дубу, стоящему в сторонке.
Егор подошел. Дуб был старым, со стволом, наполовину изъеденным громадным дуплом.
– Как тебе колодец? – гордо произнес леший. – И вода прямо в деревне, и водяному через дерево не пробраться в деревню, не пошалить.
– Действительно, колодец! – удивленно произнес Егор, заглядывая внутрь ствола, где плескалась вода.
Неожиданно рядом раздался то ли плач,
– Все-таки отелилась, – сокрушенно покачал головой Митрофаныч, глядя на кого-то в кустах за деревом.
– Кто там? – подошел Егор.
– Да лосиха моя, не в срок загуляла, не в срок родила. Детеныш слабый, вот она мне его и подкинула. Мучайся теперь, Митрофаныч, – ворча, леший вытащил из травы маленького, едва стоящего на дрожащих ножках лосенка. Лосенок жалобно застонал и опять опустился на землю, трогательно помаргивая темными глазами с громадными ресницами.
– Не жилец, – покачал головой леший. – Совсем не жилец, – он опустился на колени. Бережно закутал лосенка в снятый с себя пуховик и повернулся к Егору. – Давай-ка, обход деревни пока закончим. Пойдем, поедим. А я этого попробую молочком отпоить.
Егор согласно кивнул. Леший взял на руки продолжающее постанывать животное, и они двинулись к холмам. Они оказались при ближайшем рассмотрении домами. Небольшие рубленые домики, поросшие мхом и оттого издалека казавшиеся зелеными. А на крыше у каждого из них располагался настоящий сад из растений, подобранных в соответствии со вкусом его хозяина.
– Вот и дошли, – Митрофаныч остановился у домика с крышей, сплошь заросшей подсолнухами. Он бережно уложил лосенка и широким жестом пригласил Егора за собой в избу.
Вход был низким. И лешему, и Егору пришлось согнуться чуть ли не пополам, чтобы протиснуться внутрь. Но сама горница была просторной. По крайней мере там помещалась большая русская печь, деревянный стол, на котором аппетитной горкой лежали на тарелке блины, несколько лавок. На окошках красовались белые занавесочки с вышитыми на них красными птицами. У печи стояла хозяйка дома с дочерью.
– Добрый день, – поздоровался он.
– Ой, добрый, – разулыбалась хозяйка, полноватая женщина с открытым лицом. – Какой же добрый, когда такие гости к нам пришли.
Егор смотрел на хозяйку и понимал, что, встреть он ее на улице в городе, ни за что бы не догадался, кто она такая.
– А мы тут с доченькой всего наготовили, – продолжала говорить хозяйка, – доченька-то у меня такая умница, такая красавица, такая хозяюшка. Да вы присаживайтесь, чего в дверях-то стоите.
Егор сел вместе с Митрофанычем на лавку и вспомнил совет лешачихи.
– Мне бы просто чайку да хлебушка обычного, – произнес он.
Хозяин с хозяйкой переглянулись.
– Конечно, – сказала хозяйка. Она налила ему в керамическую кружку ароматный дымящийся напиток и положила на тарелку краюху хлеба. В то же время как бы невзначай придвинув к нему другую тарелку с блинами и пару плошек с вареньем и медом. – Кушайте на здоровье. Чаек пейте, его моя доченька сама заваривала. А вы к нам надолго?
– Не очень, – улыбнулся Егор, отхлебывая горячий напиток. Чай был действительно
– Ты правда, что ль, блины не будешь? – шепнул он ему на ухо.
– Не могу я у вас остаться, – так же шепотом произнес Егор.
Митрофаныч понимающе кивнул. Егор не успел и моргнуть, как блины разом исчезли с его тарелки. А леший только подмигнул, прихлебывая чай из своей кружки.
– Понравилось? – повернулась к ним хозяйка, подкладывая Егору очередную порцию блинов.
– Спасибо, – улыбнулся в ответ Егор.
После еды, оставив женщин хлопотать по хозяйству, Егор и Митрофаныч вышли на улицу. Стоял теплый, практически летний вечер. Егор присел рядом с избой, наблюдая за Никитой, который изо всех сил пытался накормить недоношенного лосенка.
– Пустое дело, – присел с ним рядом леший.
Егор увидел, как лосенок, жалобно замычав в очередной раз, отвернулся от рожка с молоком. Он явно не понимал, чего от него хотят. Из больших темных глаз зверя вытекли две слезинки. Егор не выдержал. Подошел к лосенку и, присев рядом с ним, ласково погладил его между ушами.
– Ну чего ты боишься, дурачок. Тебя же покормить хотят, – он наклонился к самым ушам лосенка, продолжая шептать ему ласковые, успокаивающие слова. Зверь внимательно посмотрел на него, потом доверчиво потянулся и положил голову Егору на колени.
– Дай мне, – Егор протянул руку за рожком.
Никитка отдал ему рожок, и лосенок, наконец, удовлетворенно зачмокал языком. Впрочем, пил он недолго. Малыш быстро утомился и задремал у Егора на коленях.
– Все равно не жилец, – покачал головой леший, задумчиво теребя бороду. – Так что решил-то для себя, Егор? – обратился он к парню, продолжающему задумчиво гладить лосенка между ушами.
Егор пожал плечами.
– А что мне делать? Вырос в городе, ничего ни про себя, ни про свою бабушку не знал. Рос как человек. А теперь, – он запнулся не зная, как объяснить свое состояние.
– Тяжело тебе пришлось, что и говорить, – сочувственно произнес леший. – Но выбор-то все равно за тобой. Можешь у нас погостить. Можешь у бабки своей остаться. Можешь в город вернуться. Только кто тебя там ждет?
– А может, и ждут! – неожиданно вспылил Егор. Перед ним вдруг встало лицо Алены. «Как она могла? Почему?» – подумал Егор и встретился с сочувственным взглядом лешего.
– Зазноба там у тебя, – утверждающе произнес леший.
И Егор, сам не ожидавший от себя такой откровенности, все рассказал мужику. И про маму, и про школьных друзей, и про роман с Аленой, завершившийся поездкой к бабушке. И про то, что он почувствовал, когда умерла его мать. Леший слушал, не перебивая. Иногда качал головой. Иногда неопределенно пожимал плечами. Егор наконец замолчал. У него словно гора с плеч свалилась. Он почувствовал громадное облегчение от того, что высказал все, что копилось в нем уже много дней.