Сын воды. В стране райской птицы. Амок

Мавр Янка

Резидент вышел навстречу почетному гостю на крыльцо. Оба «брата» медленно, церемонно и низко поклонились друг другу, после чего резидент взял императора под руку и повел в комнату. Ввиду того, что сусухунан приехал по делу, он приказал своим людям остаться и ждать на улице.

Едва «братья» очутились одни в кабинете, как поведение их сразу же изменилось. Старший брат, мгновенно потеряв всю свою важность, заискивающе посматривал на младшего, а младший, наоборот, отбросил лесть и деловито спросил:

— Чем могу служить вашему величеству?

— Я

всегда рад навестить моего брата и покровителя, — сладко ответил сусухунан.

— Мне тоже всегда приятно видеть ваше величество, — безразличным тоном промолвил резидент.

— Через пять дней наш большой праздник — Сурах. Между прочим, я хочу показать интересный бой зверей. Думаю, вы не откажетесь посмотреть?

— Очень благодарен вашему величеству. Вероятно, это любопытное зрелище.

— Только вот… видите ли… не хватает немного денег…

— Как неприятно! — посочувствовал резидент.

— О, да. И я хочу просить вас выдать немного в счет моей пенсии, — закончил сусухунан и даже перестал дышать.

— А знаете ли вы, ваше величество, что все деньги за этот год уже выплачены?

— Знаю. Министр финансов как-то говорил об этом, — опустил глаза император. — Но я надеюсь, что вы не откажетесь дать вперед.

— Ваше величество! — с упреком покачал головой

резидент. — Вы всегда берете вперед. Так больше продолжаться не может. Должен же быть наведен какой-то порядок, установлена какая-то граница!

— Я все это знаю, уважаемый резидент, но так сложились обстоятельства. Дайте в последний раз, больше просить не буду. Признаюсь по секрету, что есть причина, заставляющая меня искать деньги во что бы то ни стало. Думаю, она касается и вас.

— Что за причина? — уясе с интересом спросил резидент.

— Не знаю, откуда пошли сплетни, будто у меня нет денег, чтобы отпраздновать Сурах. Эти сплетни подхватил Мангко-Негоро и даже отважился предложить мне продать ему тигра. Видите ли, он вместо меня устроит торжественный праздник! А что скажет народ? Ведь это подорвет мой авторитет, что, как я думаю, и не в ваших интересах! Разве не так, господин резидент?

В глазах резидента блеснула затаенная усмешка.

— Ваше величество должно было заранее предусмотреть такое положение, — сказал он.

— Правильно, — вздохнул сусухунан, — но я лишь недавно узнал о нем. Радан-Бого дотянул до последнего момента, и теперь иного выхода нет. Я уверен, вы не допустите, чтобы мой авторитет пошатнулся среди народа!

— Сколько же вам нужно? — спросил резидент, постукивая пальцем по столу и глядя куда-то в сторону.

— Тысяч сто…

— Нет, невозможно! Почти за два месяца следующего года?

— Не боитесь ли вы, что я не доживу до этого времени? — поморщился император.

— Все мы ходим под аллахом, — задумчиво ответил резидент.

— Быть может, хотя бы восемьдесят тысяч?

— Больше пятидесяти дать не могу! — твердо сказал резидент. — Даже это даю лишь в

знак особого уважения к вашему величеству. Для поддержания авторитета!

— Пусть будет так, — словно с сожалением согласился сусухунан, а у самого сразу легче стало на сердце.

Перебросившись еще несколькими фразами, они направились к выходу, и как только переступили порог, резидент сразу опять сделался необычайно внимательным и ласковым. Вывел гостя на крыльцо и долго кланялся на прощание.

Дружина императора засуетилась, выстроилась в церемониальный порядок. Могуществом и величием веяло от всей персоны сусухунана!

И глядя на эту торжественную процессию, народ удивлялся славе и могуществу своего великого Паку-Бувоно — Сенапати — Ингнаголого — Нгабдур-Рахман — Сайдын-Панотогамо!

Задняя сторона сусухунанского дворца выходит в сад. Тут и была площадка, арена для боя зверей, обнесенная крепкой железной решеткой. В правой стене решетки такие же железные двери вели в помещение для зверей.

В связи с торжественным праздником императорский сад был открыт для всего народа, и задолго до начала представления пестрая толпа зрителей уже обступила решетку. Низенькая ограда перед решетками едва удерживала натиск людей. Вооруженные царские слуги следили за порядком.

Недалеко от арены высилась широкая веранда дворца с мраморными колоннами и мраморными ступенями. На веранде, под бархатным навесом, стояли два одинаковых кресла. Тут же толкалась челядь, ожидавшая выхода императора.

На ступенях разместилась охрана: страшные, полуголые малайцы с огромными кривыми крисами наизготовку. Внизу ожидал сигнала «гамелянг», струнный яванский оркестр.

Вот, наконец, и удар гонга: все вскочили, выстроились, затаив дыхание. Даже в толпе не слышно было ни звука.

Распахнулись двери, вышел какой-то чудной церемониймейстер с громадным посохом, а за ним медленно выплыли «два брата». Шли они рядом, и видно было, что каждый старался, чтобы сосед не опередил его ни на сантиметр. Но какой контраст являла собой наполовину фантастическая одежда сусухунана рядом с идеальным белым европейским костюмом резидента!

Грянул гамелянг, загудела толпа, ближние распростерлись ниц, и под этот шум «братья» направились к своим креслам. Каждый из них имел основание думать, что шумные приветствия относятся, главным образом, к нему.

Братья уселись, и тотчас выстроилась охрана, двое слуг с опахалами начали обмахивать своих повелителей. Несколько десятков жен императора разместились тут же на полу, на мягких коврах. Только главной из них полагался стул, — так же, как и Мангко-Негоро.

Остальные придворные расположились, кто как хотел: часть — стоя, большинство — на корточках. От пестрых саронгов, широчайших разноцветных шаровар, ярких шапок-стожков и разноцветных драгоценных камней, сверкавших не только на женщинах, но и на мужчинах, рябило в глазах.